Книга Кто такая Марта, страница 65 – Екатерина Началова

Теперь он прижался ко мне грудью, и ниже, зажал бедрами, припирая к стене совсем настойчиво, нахально, на грани наглости, а на самом деле — уже за гранью. Недопустимо для высокородной, категорически недопустимо для леди, а еще больше — страшно для меня самой. Развеивая очарование, внутри кольнуло негодование с примесью обиды. Он принимает меня… За кого? Я возмущенно затолкалась, отталкивая парня.

— Хватит! Остановись! Стоп! Отпусти немедленно!

Сокур замер. Я толкала его, пока он не убрал руки и не выпустил меня.

— Если у тебя, у вас, — тяжело дыша, я взяла официальный тон, — серьезные намерения, тебе… вам следует обсудить их с моим отцом! Если он одобрит…

— Марта… Это невозможно.

— Через десять лет!

— Марта…

— Других вариантов нет!

Зацелованная им рука дрожала. Подхватив подол, я поспешно удалилась в комнату.

— Марта. Давай поговорим. Марта…

Стою около ее двери, прислонившись лбом к деревяшке и повторяю одно и то же на разные лады. Сам себе напоминаю выученную бесполезным фразам птицу, которой очень хочется надавать по голове. Не заметил, как увлекся: не то слово, не то действие, и спугнул. Придурок.

— Пожалуйста, выйди. Я больше не буду, — снова попытался, подавляя смятение. Морщусь, отчетливо чувствуя, как повторение одного и того же становится всё более безнадежным.

Слышу шорох за дверью. Секундная надежда, но ничего не происходит, гробовая тишина. Мне становится до жути грустно. Замолкаю и резко отхожу от двери.

А если высадить ее? Не люблю вести себя как твердолобый мужлан, но могу попробовать. Возможно, мне стоит вести себя решительнее, а не униженно просить прощения перед дверью как какой-то рохля.

С минуту оцениваю крепость преграды. Цельное дерево в три пальца, засов изнутри. Прекрас-сный вариант для того, кто мечтает вспотеть, перепугать девушку и доказать свою мужественность, демонстративно выбив плечо или колено.

Ф-фу, не моё. Лучше уж в окно пролезть…

— Я не хотел тебя напугать, — примирительно произношу, снова наклоняясь ближе к щели между дверью и косяком. Даже не знаю, слышит ли Марта, слушает ли.

— Знаешь, — продолжаю, уговаривая себя говорить, словно это действительно может что-то изменить, — я просто… Ты мне очень нравишься. Возможно, я не показал это, как следовало. Дурак, да?

Вопрос риторический, и так знаю ответ.

Замираю, готовый в любой момент отскочить, если Марта вдруг решит выскочить из комнаты и наброситься на меня. О, я мечтаю, чтобы она выскочила! Готов даже к неприятному удару между ног, который леди продемонстрировала на Таре.

— Ты меня не напугал, — вдруг Марта отвечает. Я превращаюсь в слух. — Это недостойно, Сок. Я не могу… Это недостойно.

Ей не хватает слов, и она, не договаривая, замолкает.

В-с-с… Я выдыхаю сквозь зубы, ощущая, как накатывает раздражение. Недостойно! Порываюсь сказать что-то едкое, очень хочу съязвить, но удерживаюсь. Очень хочу шибануть по двери, как тупой мужлан, но снова удерживаюсь. От греха подальше одним движением спрыгиваю со второго этажа на первый, толкаю ногой дверь и быстро выхожу на улицу.

Тут серо моросит мелкий прохладный дождь. Подставляю ему лицо, пытаясь вдохнуть.

Достойно-недостойно. Я ненавижу эти слова. Не-на-ви-жу. Их шипят мне в уши с детства. Одно и то же повторяет целый хор из родителей, родственников, наставников… Десятки знакомых, дедушек, бабушек, двоюродных, троюродных и прочих дальних родственников говорят одно слово, как и остальные обезличенные маски высшего круга с приклеенными улыбками и острыми ядовитыми шипами, скрытыми в перчатках.