Онлайн книга «Кто такая Марта»
|
Я помнила, что у меня другие приоритеты. Помнила, что после приоритетов я планировала выйти за мага, чтобы не плодить детей-смесков, не подвергать их насмешкам, взглядам и мучениям, которые достались мне. Понимала, что папа никогда бы не одобрил кандидатуру Сокура, потому что сама не одобряла его кандидатуру. Но стоило Сокуру на меня посмотреть, сощуриться, лукаво потянуть губы в улыбке, как щеки вспыхивали совершенно против воли. Приоритетное со свистом вылетало из памяти, я начинала суетиться, прятать глаза и путаться в словах. Под одним из таких взглядов я заговорилась, перепутала интеграцию с другим словом и заявила, что преступникам обязательно нужна кастрация. Мы обсуждали, как бывшим осужденным вернуться в общество после заключения. То, что сделала авторитетное заявление, я поняла сразу: зрачок Сокура резко сузился, а затем расширился донельзя. — Кастрация? Действительно так считаешь, спасительница? Тебе совсем не жалко несчастных? А если кто-то исправится? Например, я. — При чем тут «не жалко»? — я возмутилась. — Наоборот, жалко! Кастрация — благо. — Почему ты так считаешь, добрейшая? — Потому что, — я начала загибать пальцы, — им предстоит начать все заново… — Так… Змей сиял глазами, конкурируя с солнцем. Сиял — и активно мешал мне думать. — Им должны предоставить возможность работать… — Так. — Жилье на первое время… — Это все входит в механизмы кастрации, я правильно понял? — Сок то ухмылялся, то уточнял со всей серьезностью. Опрашивал и путал он меня долго. А я никак не понимала, почему Сокур настойчиво сопротивляется благам кастрации, клянется, что исправится без нее, что уже начинает исправляться; весело утверждает, что инициатива интересная, но суровая. Когда я осознала ошибку, то не могла даже рук от лица отнять, настолько было стыдно. От досады решила молчать. Сок за стеной извертелся: утешал, извинялся, просил еще рассказать про мое видение, говорил, что ему очень нравится инициатива, и что ее обязательно надо внедрить для особо опасных осужденных. Я еще не говорила с ним, когда в коридоре послышался жуткий металлический лязг. — Ужин, — подсказал Сок. Желудок радостно заурчал. Лязг медленно катился по коридору, и, наконец, докатился до моей двери. Металлическое окошко приоткрылось, и за ним мелькнуло незнакомое мужское лицо — продублённое, с тяжелыми дугами бровей и низким лбом. Долго разглядывать мужчина себя не дал — быстро сунул в окно маленькую тарелку и за ней кружку с водой. Я едва успела принять. Даже не успела поблагодарить, как окно захлопнулось. В тарелке оказалось совсем немного: лишь несколько ложек серой каши, на которой покоилась неожиданно аппетитная булочка с румяными боками. Разносчик двинулся к двери Сокура. Там же послышался шорох, суета, ругань, сменившаяся стоном. Затем — грохот и тишина. Я поставила выданную снедь на кровать и настороженно прислушалась. Громко загрохотал засов моей камеры. Затем дверь распахнулась и внутрь скользнула рыжая тень. Ахнув, я вскочила, а Змей уже стоял вплотную, настойчиво всовывая в руки свою тарелку. — Бери. Я не хочу есть. Глаза были совсем близко. И губы эти улыбчивые… Я растерялась, испугалась, обрадовалась — все сразу — и мгновенно забыла про бойкот. — Сок, как? Нельзя… — Ага. Я быстро. Сейчас вернусь. |