Книга Волчья ягода, страница 137 – Екатерина Началова

Голос не выдерживает первым, садится. Последнее я говорю уже на уровне шепота, ощущая как между наших ладоней пульсирует, целуется, шевелится раскалённая донельзя кровь рода. Нашего рода.

Таор начинает двигаться, толкаясь в меня на каждое слово.

— Я буду твоей... силой! Клыками! Твоими глазами, ушами, голосом. Слышишь? — его голос сходит на хрип, уже мало напоминая человеческий.

— Да... мой... Волк, — это все, что я могу произнести.

Звери. Мы — два зверя, которые ничего не стыдятся.

Глаза закатываются от острых ощущений. Я ерзаю, почти скуля под ним. Я не могу ничего сформулировать. Я принимаю и отдаю все, что есть. Я надеюсь, что он знает, чувствует, что я буду его семьёй в хорошие времена, в плохие времена, в избушке, в огромном доме, мне тоже плевать — где и как. Я люблю его.

— Моя Волчица, — слышу в ответ.

Лес верит нам, одобрительно хлопая тяжёлыми лапами елей. Теперь я знаю, кто я, уверена. Я — Волчица.

ВОЛЧИЦА!

— Блуди волк, блуди змея, не я, — автоматически проговорила я, шагнув на новую дорожку. Тут же выругалась, извинилась перед лесом за то, что выругалась, а после за то, что неправильно сказала. Трусящий около ноги Бояр поднял мохнатую голову, испытующе вгляделся в меня, словно спрашивая: «Ты все-таки того, да?»

— Не смотри так, я случайно! — пробормотала, оправдываясь перед волчонком. — Имела в виду... Блуди олень, блуди змея, не я.

По привычке сказала, машинально. Старые привычки так легко не уходят, въедаются как соль в дерево, еще попробуй убери.

Снисходительно чихнув, Бояр помахал черным хвостом и, выражая традиционное презрение к моим заговорам, приступил к утреннему туалету около ни в чем неповинной ели.

Зажав нос, я прошла дальше, не собираясь за этим наблюдать. Сегодня собирать мне особенно ничего не надо — гуляю, исследую территорию. Люблю знать свой лес, все его уголки, ямки, впадины. Таор говорит, что это родовое. Мне приятно, что хотя бы малая толика рода все же сидит в крови.

Прошло несколько месяцев. Что-то поменялось кардинально, что-то не поменялось вовсе. Трудности приходится преодолевать всегда. Я была для односельчан ненастоящей травницей, бледной копией своей матери. А кто я для великородных? Бессильная. Ненастоящая Волчица. Пусть свежая кровь временно действует на меня, я никогда не буду чуять как они, никогда не буду видеть так, как они, у меня не будет такой силы, скорости, клыков. Знаю, местные перешептываются обо мне, но не трогают. Некоторые вполне вежливы, но есть и такие, кто обходит меня как прокаженную и что-то бормочет вслед. Знаю, они боятся заразиться вирусом, от которого нет лекарства. Вирус бессилия — вот чего боятся великородные.

Таор не боится, хотя знает, что от меня могут родиться бессильные дети. Говорит, чтобы я не волновалась, что заткнет пасть любому. Как восьмой старейшина он обещал мне, что поднимет тему бессильных, официально запретит практику избавления от таких детей. Знаю, моему Волку хватит сил. А пока... Я втихую молюсь Порядку по утрам и вечерам, чтобы наш ребенок — если он все-таки появится — был сильным как Таор, не таким как я. Однажды обсудив, мы стараемся не поднимать эту тяжелую тему. Мы оба принимаем положение вещей и готовы к тому, что будет. Или не будет.

Но страшно. Конечно, страшно. До дрожи, до холодного пота, до слез.