Книга Волчья ягода, страница 5 – Екатерина Началова

Строн на несколько секунд задумался, еще раз почесал затылок.

— Да, наверное, как я. Вместе росли. Так есть какое средство, знаешь?

— Все время на землю смотрит или иногда и на небо озирается? — продолжила допрос.

— Ненадолго может, — по виду кузнец все знал о друге. — Одним глазком поглядывает.

С трудом удержала серьезную мину.

— Давно?

— Пару лун...

Наше село славилось самыми верными друзьями. Все они как один шли ради друга за лекарством от боли в заду. Причем они всегда знали, снаружи болит или внутри, симптомы, точное расположение, время появления. И про палочки друг у друга тоже все знали. Золото, а не друзья.

Кивнула.

— Но к земле больше тянет? Поняла. Есть кое-что, — я не спеша направилась к прилавку. — Я тебе настойку приготовлю стимулирующую. Точнее другу твоему. А ты переставай брагу пить. Точнее друг твой пусть перестанет. И завтра за настойкой свеженькой заходи. Точнее он.

Кузнец нахмурился.

— Как же без браги-то? У меня работа нервная. То есть у друга.

— Воду пей, молоко! Пусть друг пьет. Нервничать тоже надо заканчивать.

— Аска! А можно так, чтобы с брагой?

— От браги, Строн, палочки как раз глазки и закрывают. Ты бы выбрал, что тебе дороже. Точнее, друг твой. А то все хотите и сразу. Так не бывает! С тебя одно серебро. Вечером приходи, будет готово.

С глухим ворчанием Строн подчинился, кинул мне монету, но как-то нехотя.

— А вечером-то Агла будет? — спросил, не теряя надежды.

— Возможно, — утешила его.

Поспешно ушёл, опять задев головой пучок.

Чувствуя, что визитом остались недовольны мы оба, я фыркнула, продолжая усиленно тереть цветки.

Чтобы односельчане меня приняли, оставалось как можно скорее дожить до морщин. Этим я и занималась день за днем: старела, собирала цветы, корни, ветки, засушивала, делала настойки, мази, отвары. Будущее виделось простым и понятным: мне предстояло стать хотя бы наполовину такой хорошей травницей, как мама. Создать семью все равно уже не светило.

«Должна быть пожившей», — вспомнив слова соседки, я с интересом задумалась об искуственном старении. В принципе, если немного пройтись золой под глазами, да по щекам, да волосы присыпать...

— Все правильно, Аса. Только серьезнее, серьезнее... — мама подала голос из кухни. Лавка у нас встроена в дом, звук из смежной комнаты разносился уверенно и звонко.

— Так я же не насмехалась, — возразила. — Просто пыталась расслабить его. Он же стеснялся.

— Ты лучше сочувствуй. Люди же к тебе с бедами своими приходят, кто с какими. Какие тут шутки, — Агла говорила неторопливо. — Представь, что они — твои дети... Каждый, кто входит — ребеночек. Вот ему, ребеночку, помогай.

Следы улыбки мгновенно слетели с моего лица. Детей иметь я не могла, три года в браке ясно показали: пустоцвет я. Потому муж отверг, потому и с семьей уже вряд ли сложится. Кому я такая нужна? Голос мамы из кухни не умолк.

— Не хмурься, Аса, — даже не видя, она угадала мое выражение лица. — Своих может и не быть, так ты чужих за своих прими, вот и появятся. Дети неразумные, разве годится шутить над их бедами? Как детей, доча. Может Порядок так и рассудил, что теперь твои дети — все они.

Я молчала, понимая и не понимая одновременно. Одно дело соображать роль мамы у себя в голове, другое — когда перед тобой стоит огромный лысеющий кузнец с палочкой глазиком вниз. Или сварливую соседку, которая тебе с порога претензиями прижимает. Принять их за своих детей у меня не получалось, хотя я действительно старалась помочь. Вот как? С ними даже на равных говорить не получалось, а мой «материнский тон» звучал настолько искусственно, что даже пытаться было неприятно.