Книга Пшеничная вдова, страница 12 – Данила Скит, Сумеречная грёза

Дорвуд ждал осады, но получил штурм. Кто-то из знати засел в покоях со своими семьями, остальные заперлись в башне с остатками королевской гвардии. Наверное, они тысячу раз пожалели, сочтя Шахматный замок надежнее родных домов.

Стояла колкая, предвесенне-морозная ночь. В башне горел камин, но Исбэль приказала его потушить – в городе и так было достаточно пламени, свет его бил в высокие окна и окроплял маревом стены. Гарь горчила на языке, отравляя слова.

Канарейка в клетке, наконец, замолкла, погрузившись в тревожный сон. Плющ, ползший по каменным стенам и заполонивший весь потолок, почернел в ночи и стал похож на ветви дерева, растущего в зачарованном лесу. Башня была высока, кругла и не имела углов – вдоль гладких стен теснились плоские столы с выпивкой, с огромным количеством выпивки. Столы плавно жались к камню, будто к любовнику, мастера по дереву не один день выпаривали древесину, чтобы добиться таких изгибов. Мужья и отцы позаботились, чтобы сгладить переживания своих жен и дочерей в эту ужасную ночь.

Зорким взглядом Ярл – молодой королевский гвардеец наблюдал, как служанки суетятся промеж столов и благородных девиц, на щеках их он заметил блеск слез. Принцесса Исбэль приказала прислуге налить и себе, те сначала робко взялись за бокалы, а потом, не стесняясь, начали осушать их до дна. Ярл неотрывно держал руку на рукояти меча, висевшего у него на поясе – не слишком длинного и грузного, чтобы покоиться на плече. Он вовсе не внушал страх и трепет, и даже уважение к увесистому клинку у Исбэль не появилось. Кого он может таким защитить? – задавала себе вопрос она, пока женщины трещали что-то там, на обочине ее слуха.

– Мы не продержимся до утра, – пустила слезу леди Меллонда, уже которую по счету за сегодня, только на ее одну ушло две бутылки летнего вина и едва ли она соображала, что говорит. Подзатыльник ее ничему не научит, рассудила Исбэль, поэтому придержала чесавшуюся ладонь – она леди, принцесса, и в последние минуты должна подавать пример достоинства и чести, – Лорд Антрантес – этот подлец!… Вражеская армия зашла с юга, через его феод, а ведь он был укреплен. Как же так, спрашивается? Куда делась его армия? Не зря на гербе его кобра – скверное животное!

– Яд оружие подлецов и трусов, – ответила Исбэль, – Вы правы, леди Меллонда, но нам уже не наказать его. Пусть это сделают боги.

– Как это не наказать? – округлила птичьи глаза то ли от испуга, то ли от неожиданности леди Меллонда, – Что вы хотите этим сказать?

Наивность Меллонды Брендерли была вызвана лишь надеждой, но никак не глупостью, это было очевидно, поэтому Исбэль решила промолчать, ведь разрушенные надежды горше, чем неведение. Хмель красит мир, превращая кровь в вино, а темноту могилы в бархат ночи, менять что-либо не имело смысла.

На пол накидали подушек, чтобы дамам было удобней сидеть на полу. Кое-кто все же отважился занять мебель, но старался не касаться взглядом окон. Те, кто расположился ниже, сделали это сознательно – сквозь высокие прорези открывалось только задымленное небо. Страх поселился в тревожных отблесках камина, сладость перебродившего винограда имела вкус обмана. Только сейчас Исбэль заметила, что все, кроме нее, надели свои лучшие наряды. Будто они не прятались в башне, а собрались на бал. Леди Мелисса Хайвоч, что уже третий раз грозилась принять яд, облачилась в атласное платье цвета слоновой кости, плечи ее были открыты, а оборками можно было подмести все углы в замке. Острые звезды на платье Леди Гарлет могли заменить те, что скрыл от глаз дым, а блестящий шелк леди Кастелианы, цвета морской волны – нежный, бирюзовый, делал ее почти девчонкой, молодя в полутьме на добрых несколько десятков весен. От тяжести своего платья Исбэль почти не могла пошевелиться. Она корила себя, что нацепила столько юбок – что же ей делать, если придется скрываться бегством? Его рубиновый цвет отражал то, что происходит сейчас за окнами. Рыжие локоны, ловя дрожащие блики далекого пламени, почти сливались с тканью.