Книга Пшеничная вдова, страница 15 – Данила Скит, Сумеречная грёза

Леди Мелисса замерла, длинный серебряный палантин свисал с запрокинутой головы ее выгнутого стана. В какой-то момент она покосилась на Ярла, ожидая, что тот кинется отбирать у нее кинжал, но рыцарь стоял неподвижно и красивое лицо его походило на мраморную маску. Театральность ее поступка не тронула его, но не потому, что Ярл из рук вон плохо исполнял свой долг. Напротив, Ярл всегда служил преданно и честно. Слишком честно… красноречие его неподвижности оглушило и леди Меллонду и всех остальных, запертых в башне, словно в загоне. Ярл находился здесь не затем, чтобы защитить их от врагов…

Побледневшая леди Мелисса опустила кинжал, обессиленно встретившись спиной с холодным камнем. Из тайного кармашка в рукаве скользнула маленькая бутыль голубоватого стекла. Почти прозрачного… как и жидкость внутри нее. Дрожащими пальцами леди Меллиса откупорила яд. И вновь останавливать ее никто не стал.

Остатки королевской армии уже сражались на стенах замка, а над головами все еще ухали огненные шары баллист. Когда леди Меллису начало выворачивать с высокой башни, она увидела мелкие фигуры солдат внизу, смешавшихся с ночью. Казалось, что они боролись с тьмой, а не друг с другом. Острые клинки разрезали воздух, пытаясь распороть полотно ночи и впустить во двор рассвет, но тот не спешил избавлять взгляды от неведения.

«Наверное, оно к лучшему», – подумала леди Меллонда прежде, чем на нее вновь накатила тошнота.

Гарлет хотела отпить из опустевшего бокала, но, не обнаружив на дне душевного лекарства, брезгливо сморщила нос, сухие складки кожи сжались, словно выброшенные на берег водоросли.

– У короля Бернада трое дочерей и двое сыновей и один из них идет по нашу душу, – сказала она голосом холодным, словно снег.

Все притихли. Даже леди Мелиссу перестало тошнить в открытое окно, хотя вряд ли она могла слышать, о чем говорят в глубине башни.

– Страх пробирается до самого сердца и убивает его, – сказала Исбэль вновь не своим голосом, – Нет в нем никакой пользы… Так говорила мне мать, – принцесса на мгновение замолкла, силясь вспомнить какие-то слова, но лицо ее помрачнело, а глаза увлажнились. – Наверное, я должна сказать что-то ободряющее… но не могу. Мне очень страшно.

Первые лучи солнца обласкали заплаканный горизонт. Исбэль никогда не видела столько крови.

– Миледи, нужно уходить, – кричал над неслышащим ухом рыцарь в глянцевых доспехах.

Бледные пальцы вцепились в длинную стойку, увенчанную пустой канареечной клеткой. Костяшки впились в кожу, отбирая у крови алый цвет. Птицы давно улетели – их выпустили еще глубокой ночью. Тонкий голосок певчих походил на погребальную песнь.

«Страх пробирается до самого сердца и убивает его», – вторила себе Исбэль, но не могла разомкнуть пальцы.

Далия лежала с алым пятном на груди, будто пролила на платье густое летнее вино. Исбэль отчаянно хотела верить в это, как и в то, что она всего лишь спит… если бы сама не видела, как Ярл пронзал ее сердце, а та лишь громко ахнула во сне, но так и не проснулась. Принцесса бросилась наперерез рыцарю, когда тот занес меч над леди Кастелианой и ее дочерью Эсмер. Те тоже спрятались в забытье:

– Не трогах их! – кричала она и ее голос переходил на визг, странно, что она никого не разбудила, – Эсмер всего шестнадцать. Она еще совсем ребенок! Не трогай, иначе я убью себя!