Книга Цена дара, страница 31 – Данила Скит

— Пахнет, будто сгорело все, что умеет гореть, — скривился Томаш, нервно поправив за козырек фуражку камуфляжного цвета — цвета венерианского пепла. — И если в этот запах затесалось что-то мясное, то точно не из местной кухоньки. Взгляни вон на те здания, — Томаш легонько толкнул Джиана в плечо, указывая направление взгляду. Вдали виднелось разрушенное здание аэровокзала и еще нескольких наблюдательных пунктов. Надвигающаяся ночь и на них оставила метки — края острого камня стесались темнотой, став похожими на гладкие желтые зубы. — Других построек здесь нет. Как думаешь, в которой из них готовят для нас сытный обед? Давай я тебе помогу — твое мясо находится чуть дальше, чем эти обрубки. Поищи среди костей таких же солдатиков, как ты. Может, найдешь какую-нибудь бедную коровку, у которой еще не до конца обуглен бок. Уж не знаю, как ты унюхал ее среди всего этого смрада.

Еще пару раз втянув ноздрями воздух, Джиан внезапно сморщился, согнулся и исторгнул из себя все, чем завтракал накануне.

— Простите, — неуверенно промямлил он, отирая рот тыльной стороной ладони. — Давайте отойдем на пару метров…

Предложению возражать никто не стал. К тому времени космолет с ушедшим отрядом начал взлетать, натужный рев двигателей заглушил слова. Когда он оторвался от земли, рев перешел на тихое гортанное рычание.

— Лиам прав, здесь все не так, — сказал я. — Не то небо, не тот воздух, непонятное время суток, да и планета не та. Каждый из нас должен сейчас находиться на своей. Так и будем стоять здесь до наступления ночи?

Не знал, сколько длились сумерки на Венере до нашего прибытия, но обычно переход между днем и ночью занимал несколько земных дней. Венерианский день составлял почти два земных месяца, и ночь столько же.

— Я устал, и хочу пить, — пожаловался Джиан.

— Мне кажется, о нас забыли, — пожаловался Лиам.

— Не волнуйтесь, о нас никто не забыл, — ответил Томаш. — У красной машины много дерьма за пазухой и с памятью у нее просто отлично. Но если хотите, можете попробовать дать деру. Встретят нас, конечно, пораньше, но, боюсь, это никому не понравится.

Держаться Томаша было в какой-то степени полезно, он обладал информацией, хоть и выдавал ту с большой неохотой. В основном, когда хотел показать свое превосходство. Всегда, когда хотел показать свое превосходство. «Я тут самый бывалый», — говорил он всем своим видом и вел себя так, чтобы никто об этом не забыл. Однако, о венерианском прошлом, в котором участвовал в каких-то сражениях, он так и не рассказал.

— Я думал, нас отдадут под юрисдикцию Конфедерации, а не Марса, — подал голос высокий, плечистый и толстый человек с очками на пол-лица, которого забыли вместе с нами. Он то и дело тыкал указательным пальцем в переносицу, возвращая очки на место. Интересно, почему не сделал генетическую коррекцию зрения?

— А сам-то ты откуда? — скрипнул Томаш.

— С Земли. Потом меня посадили в космолет с красными звездами, но я думал, что это всего лишь транспорт, — нахмурился толстый.

— С чего это? — хохотнул Томаш.

— Потому что они не имеют права менять юридический ареал. Это незаконно, — он снова поправил очки. — Так же меня держали в полной безвестности до самой высадки. Это тоже незаконно.

Так вот оно что. Законник и, наверняка, поборник гуманизма. Такие стояли в первых рядах тех, кто меня не слышал. На самом деле они любили слушать только себя и обижались, когда им предлагали послушать что-то другое. Нечестная игра. Почему все слушали только их? Почему не меня? Что в моих словах такого, во что невозможно было поверить?