Книга Плетущая, страница 147 – Лия Арден

Ена хотела возразить, но Алай принялся расстёгивать свой кафтан. Начни при ней раздеваться другой мужчина, Ена бы забеспокоилась, но за царевичем наблюдала с интересом, понимая, что он хочет ей что-то показать. Она захлопала ресницами, когда он обнажил свою грудь со знакомым морозным узором, но было в нём нечто странное.

– Не понимаешь? – уточнил Алай.

Ена мотнула головой, и царевич, схватив её руку, приложил к своей груди. Ена сперва смутилась, думая объяснить царевичу, что так прикасаться стоит не каждому, как она замерла, почувствовав сердцебиение.

– Оно… бьётся, – неуверенно озвучила мысль Ена, заметив нетерпеливое ожидание на лице Алая.

Царевич энергично закивал, а его улыбка стала ослепляюще счастливой.

– Но раньше не билось, – объяснил Алай, заметив непонимание своей подруги.

– Как это… не билось?

– В смертном теле Мораны было сердце, но ледяное, замороженное, неподвластное страстям, боли и тревогам. Она сама мне рассказала, в детстве. Поэтому оно и смогло прижиться к моему. Оно оставалось глухим все годы, но, оказавшись с вами… оно иногда болело. Ныло. Жгло, – возбуждённо подбирал описания Алай, хоть они и были чудны́ми, но осознание нахлынуло на Ену стремительно.

– Оно ожило. Растаяло, став настоящим? – Не будь на лице Алая счастливого выражения, она бы ужаснулась, посчитав, что это неестественно.

– Да, а самое главное то, что Морана его тоже чувствует, но не понимает пока. Она тоже чувствует, – с каким-то трепетным теплом тихо себе под нос прошептал Алай, ещё раз взглянул на свою грудь, а следом скрыл кожу и хранимое за рёбрами сердце рубахой и кафтаном.

И Ена поняла, что Алай в чём-то сын своих родителей. Он тоже хранит сокровища со всей жадностью и бережным трепетом, только для него драгоценности – это не камни и металлы, а жизнь и чувства.

* * *

Ежедневно город всё больше пустел, каждое утро они провожали новые колонны простых жителей под защитой дружины. Так продолжалось, пока последним они не сопроводили Зорана с его женой Весняной, возрождённых девушек и их защитников.

На опустевшем княжеском дворе остались лишь Морана, Мокошь, Алай, Ена и Рокель. Ощущение покинутости пугало, в коридорах и палатах было темно и тихо, каждый шаг отдавался многократно, единственная свеча в руках Ены едва освещала путь, пламя плясало и дрожало. Морана предупредила, что мертвецы всего в сутках пути. Завтра на рассвете они выйдут навстречу. Ена не знала, каков план богинь, но мысль о том, что рядом с ней будет Рокель, ужасала и одновременно дарила спокойствие. Только это позволяло Ене оставаться хладнокровной. Богини сказали, что им нужна помощь, и Ена не смела отказывать, если на кону жизни Зорана и жителей Сеченя. Если они не задержат мертвецов, то те нагонят выживших.

Рокель не возразил, когда Ена вошла без стука и торопливо прикрыла за собой дверь. Зажжённые свечи окутывали комнату тёплым светом, и всё же оставалось достаточно места для мрака. Рокель, вероятно, проверял оружие перед завтрашним днём, потому что вернул кинжал в ножны при появлении Ены и встал, чтобы отложить в сторону к кожаному нагруднику.

– Не спится? – верно догадался он.

Ена поставила свою свечу, но не произнесла ни слова, внезапно не зная, как оправдать своё появление. Она неловко мотнула головой, Рокель не стал давить и с понимающей улыбкой вернулся к своему занятию, проверил ремни креплений у меча.