Книга Шулер, страница 128 – Дж. С. Андрижески

«Я тебя услышала. Просто дай мне приноровиться, ладно?»

Он сдаётся, позволяя мне открыто изучать его свет.

Однако сегодня он раздражителен. Я понятия не имею, связано ли это со мной, но я решаю попытаться сделать так, как он говорит. Я то и дело отвлекаюсь на механику взаимодействия нашего света, но я также пытаюсь найти след.

Мой aleimi очень хочет резонировать с его светом. Это не столько вопрос попытки, сколько необходимости позволить этому случиться. Так что я расслабляюсь, разжимая кулак, который я и не осознавал.

Моя вибрация изменяется.

Я чувствую одобрение Ревика.

«Хорошо», — посылает он.

Теперь он ближе ко мне, и внезапно я борюсь уже с другим. То тянущее-тошнотворное-болезненное ощущение, которое я испытываю рядом с ним, без моего тела становится сильнее, носит более приказной характер. До меня доходит, что боль — это наверное то, как моё тело воспринимает этот приказ, словно трансформируя электрические сигналы. Затем я осознаю, что я смущена собственными попытками дать этому научное объяснение.

Ревик вежливо убирает свой свет.

«Ты готова?» — посылает он.

Я примерно в сотый раз подумываю спросить его об этой тяге, затем решаю оставить этот вопрос до того времени, когда он будет в хорошем настроении.

Я позволяю ему почувствовать это. То есть, то, что я готова.

Он отпускает то, чем удерживал нас на месте, и мы стремительно уносимся в ночное небо.

Иногда с места на место нас перемещают похожие на туннели воронки, но не в этот раз. В этот раз перемещение от одной локации до другой происходит быстро, почти мгновенно, без передышки между двумя состояниями.

Город вырывается из тьмы.

Его многочисленные окна отражают лучи раздутого солнца, выглядывающего из-за горизонта.

Я узнаю очертания из своих снов. Я вижу зазубренные стальные и стеклянные квадраты, выдающиеся из земли, плотный слой смога над сигналящими машинами, велосипедами и авто-рикшами на дороге. Люди идут по тротуару петляющими маршрутами, стоят у кофеен и старых с виду зданий с красными и золотыми фасадами. Я вижу проблески города со всех сторон, с земли и до хорошей наблюдательной точки где-то в облаках.

Я боюсь, глядя на металлические и стеклянные квадраты, возвышающиеся из пыли.

Я жду воя сирены воздушной тревоги.

Свет становится ярче, лучи солнца льются на землю, и затем…

… я парю над другой площадью, наполненной людьми.

Небо в этом новом месте — полная противоположность тому, что нависает над апокалиптическим Пекином.

Атмосфера парит так высоко и ясно, что у меня мелькает мысль — она принадлежит другой планете. Солнце здесь сияет ярче, но как будто нежнее; оно висит в небе, такое бледное бело-золотое, что почти кажется голубым, такое маленькое и яркое, что я не могу долго смотреть на него, даже из Барьера.

Городские здания имеют скруглённые углы вместо квадратных. Они скорчились друг вокруг друга, и все же обладают некой царственной грацией, покрыты зеленью, которая заставляет их выглядеть почти живыми в густых тенях тёмного камня. Высеченные окна без стёкол выходят на центр города за балконами, окутанными свисающими струями пурпурных и синих цветов.

Фонтан образует центр площади. Водные создания украшают чашу фонтана, вспенивая эту кристальную голубую воду и проливая её из пальцев и ртов.

Улицы расходятся от центра, они вымощены чёрной вулканической плиткой, которая кажется новенькой, словно кто-то полирует её каждый день. Статуи отмечают выходы на дороги, которые разветвляются отсюда как спицы колеса. Флаги колышутся на лёгком ветерке как шелковистые змеи.