Книга Шулер, страница 74 – Дж. С. Андрижески

У него больше не было места, куда он мог бы отвести её.

«Ты так сильно хочешь умереть? Надеюсь, они будут тебя пытать! Надеюсь, они изобьют тебя до полусмерти…»

Она разражается слезами, цепляясь за него.

«Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя! Ты меня не любишь!»

… затем она тоже пропадает.

Не с чем бороться, и нечем бороться. Тихо доносится слабый шёпот голосов, покалывание тепла, которое он не совсем чувствует. Он знает, что это тоже его вина. Он не позволит голосам приблизиться настолько, чтобы почувствовать их. Он не хочет их фальшивых заверений. Он не хочет, чтобы они говорили ему вещи, которые он пока не может вынести.

Солдаты приходят и говорят, что его жена мертва, что ребёнок Бловелта убил её.

Когда он нападает на них, они смеются. Он нападает снова и снова, пока не причиняет кому-то урон, пока они не избивают его полностью. Он продолжает бороться, пока его тело не перестаёт функционировать. Свет пропал.

Он пропал.

* * *

… Я просыпаюсь одна во тьме.

Я гадаю, пробудилась ли я ото сна или просто пришла из другого места. Места онемения, темноты, бесконечной тишины. Я не чувствую себя живой. Я не помню, каково это — быть живой. Единственный признак того, что я все ещё продолжаю существовать, живёт в эмоциях слишком болезненных, слишком сокрушительных, чтобы их игнорировать.

Здесь также живёт злость, желание… чего-то.

Это что-то — смерть, но одна лишь смерть кажется пустой, неудовлетворительной. Его мышцы болят от неиспользования, и из всех имеющихся у него вещей он сейчас хотел бы использовать именно их.

Однако вместо этого он забавляется с их умами, если им хватает дурости остаться с ним наедине. Он напрягает единственную мышцу, которую может. Он игнорирует голоса, которые становятся все слабее и слабее по мере того, как он узнает новые следы в свете.

Они знают, что он такое.

Его брак признан недействительным. Он никогда не был женат.

У него также появляются последователи. Они оставляют ему записки, посылают рукописи. Некоторые считают его ангелом, а другие думают, что он дьявол. Он не дискриминирует; он ненавидит их всех.

Желание его жены тоже исполняется. Они избивают его от скуки, но этого никогда не достаточно — для них или для него.

Он забыл причину, которая привела его сюда — единственную вещь, которая некогда казалась такой важной.

Для него это теперь история. Она кажется ему незрелой, ребяческой.

В любом случае, его собственные люди не придут за ним. Больше нет. Возможно, не пришли бы и до того, как он стал убийцей.

Все это скоро закончится.

Он знает достаточно, чтобы позволить этому случиться. Он садится, прислоняясь к каменной стене. Его руки съёживаются на коленях, запястья закованы в железные цепи. Его лицо покрыто синяками. Его кожа дёргается, когда на порез садится муха, но он её не прогоняет.

Это происходит снова. И снова.

Снаружи раздаётся лязганье.

Дверь открывается, и Ревик щурится, глядя на двух вошедших мужчин. Удивление касается его света; его внутренние часы говорят ему, что слишком рано. Но это не священник и охранник. Первый мужчина — среднего телосложения, одет в дорогую одежду. Там, где должно находиться его лицо, я вижу лишь размытое пятно, словно на экран кинотеатра проецируют несколько фильмов разом.

Второго мужчину я знаю из закусочной в Сан-Франциско.