Книга Меч, страница 145 – Дж. С. Андрижески

Вопреки их энтузиазму напряжение, которое я ощущала на фоне, не рассеялось.

Теперь я чувствовала это во всех них, не только во мне. Конечно, я знала, откуда это бралось.

Ревик шёл сюда.

Они все это чувствовали. Не только Семёрка и видящие Адипана — китайские видящие и люди тоже это чувствовали. Я видела страх, отражавшийся на их лицах, смирение с тем, что я принесла эти проблемы к ним, в их безмятежный мир.

Я также видела восхищение и восторг тем, кем являлись мы с Ревиком. Они все знали, что придёт Сайримн, Меч Богов, и я — тому причина.

Лица китайских разведчиков, с которыми я сталкивалась, выдавали более многослойные реакции — некоторые из них были религиозными, другие основывались больше на любопытстве. Один пожилой разведчик с серебряными глазами без смущения наблюдал за мной всякий раз, когда я сталкивалась с ним. Его эмоции жёстко ударяли по мне, даже через ошейник, и в них было меньше двусмысленности. Я ощущала в нем похоть, восхищение, любопытство и более глубинную, более хищную агрессию, которая определённо меня нервировала.

Вопреки тому, каким открытым он был в отношении эмоциональных реакций на меня, он слишком хорошо закрывался щитами, чтобы я как-то определила его мотивы. Что бы там ни было, я на самом деле не хотела знать; после третьей встречи с ним я избегала ходить в его части лагеря.

Некоторые зоны Города запирались воротами и явно оставались недосягаемыми до нас.

Как минимум у двух крупных зданий на входе стояла охрана, и я решила их не испытывать.

Однако если не считать этих немногих исключений, я могла ходить практически везде, где мне вздумается, в любое время суток, и никто не задавал мне вопросов.

Ночью лампы лили свет с высоких металлических шестов и настенных креплений. Слуги зажигали их каждый вечер в одно и то же время, когда последние лучи солнца уходили со стен дворца. Одетые во всё красное зажигатели ламп проделывали свою работу безмолвно, но улыбались мне, когда я встречалась с ними взглядом, склоняли головы и показывали символ Моста.

После того, как стемнело, я бродила по освещённым дорожкам возле каналов, где растения в горшках, деревья и каменные статуи создавали возле воды атмосферу фейри-мира.

Я ходила, пока мои мышцы не отказывали, пока я не уставала так, что уже не могла дальше ходить. Тогда я возвращалась в свою комнату в Императорских Покоях, ела, говорила с остальными, потом спала, пока не приходило время проделать всё это заново.

Это был прекрасный мир. Временами он казался мне немного отрезанным, похожим на террариум света и культуры, изолированный от времени и истории — но он всё равно несомненно прекрасен.

Я понимала, почему Вой Пай была настроена так по-собственнически.

Что бы ни говорили себе коммунисты, Город, с которым познакомилась я, полностью принадлежал видящим. Я чувствовала это в каждой личности, что встретилась на моем пути, и в каждом предмете искусства, который я видела. Китайская история здесь сохранилась, но видящие и её каким-то образом изменили, сделав её своей собственной, изменив её символы и следы в неуловимой манере.

Вэш рассказывал мне, что в начале двадцатого века, когда коммунисты только пришли к власти, совершались попытки открыть Запретный Город. Именно видящие помешали этой перемене, настаивая, что им нужна продолжительная изоляция, чтобы сыграть роль, которую требовали от них китайские люди. Они нарекли себя стражами древней культуры и заключили союз с коммунистами и Мао в рамках этой роли.