Книга Пророк, страница 183 – Дж. С. Андрижески

Списки. Она оставила Списки Смещения, чтобы я их нашла.

Я выбросила этот факт из головы, зная, что он не имеет значения. Моя голова болела. Я ощущала печаль. Я чувствовала проблески чувства вины, горя и иррациональности, словно даже просто сидя здесь с этими людьми, я предаю своих человеческих родителей.

Ревик их знал.

Я не была уверена, что чувствую по этому поводу. Наверное, ещё рано определяться со своими чувствами, но я ощущала в его свете панику, переплетавшуюся с парализующими угрызениями совести из-за того, что он мне не сказал.

Я наблюдала, как женщина, представившаяся моей матерью (и по имени — Кали), наклонилась к Ревику. Она дотронулась до его руки и сказала что-то на не знакомом мне языке. По звучанию напоминало какой-то азиатский язык, но это не походило на любые наречия, которые я слышала в Китае.

Мужчина, представившийся моим отцом, напрягся, наблюдая за взаимодействием его жены с Ревиком. Я видела, что он смотрит на Ревика с нескрываемым недоверием, и почувствовала, как мои мышцы напряглись.

Уйе. Он сказал, что его зовут Уйе.

Я видела, как в его голубых глазах проступает насторожённость, пока Ревик и его жена разговаривали. Я ощущала там безошибочно узнаваемую агрессию вместе с напряжённым испытующим взглядом.

Однако заметив, что я смотрю на него, он улыбнулся. Эта улыбка отразилась и в его светло-голубых глазах, заставив их заплясать.

— Вьетнамский, — сказал он.

Я тупо уставилась на него, стараясь игнорировать продолжающийся разговор между моей матерью и Ревиком, хотя Ревик крепче сжимал мою ладонь и почти зло отвечал женщине-видящей.

Уйе жестом пальцев указал на Кали и Ревика, снова улыбнувшись и предложив мне полную тарелку чего-то, похожего на кусочки жареной рыбы.

— Язык, — объяснил он. — Они говорят на вьетнамском.

— О, — выдала я, не зная, что ещё тут ответить.

— Они встретились в Сайгоне, — добавил он. — Твоего мужа отправили туда по работе.

Я кивнула, всё ещё не придумав никакого ответа.

— Ладно, — сказала я. — Спасибо.

Мужчина-видящий, Уйе, наклонился ко мне, сжимая мою руку ладонью и посылая обжигающую вспышку жара в мою грудь. В ней жило столько любви, что я почувствовала, как моя грудь напрягается, силясь это принять, а сердце пропустило удар, пока я отчаянно пыталась оттолкнуть это и в то же время принять. Взглянув на него в следующий раз, я с трудом не расплакалась, увидев слёзы в его светло-голубых глазах.

Он не отпускал мою руку, и пока он держал меня, я осознала, что опять вспоминаю его.

Честно, я не была уверена, хочу ли этого. В смысле, хочу ли я вспоминать.

Он послал мне очередной насыщенный импульс жара.

«Мне так жаль, дочь», — пробормотал он в моём сознании.

Когда я подняла взгляд, в его глазах по-прежнему стояли слёзы, но он улыбнулся мне, хоть и казался растерянным. Я понимала, что ему хочется обнять меня, но он не знал, стоит ли это делать, так что продолжал сжимать мою руку и протягивать мне тарелку рыбы свободной рукой.

— Тебе нужно поесть что-нибудь, — произнёс он, всё так же улыбаясь.

Абсурдность этого момента заставила меня издать фыркающий смешок. Он тоже рассмеялся, но когда я подняла взгляд, он снова плакал.

Я мельком уловила интенсивность его печали и в этот раз закрыла глаза, отворачиваясь.

Я вытирала лицо тыльной стороной ладони, когда осознала, что Ревик и женщина уже не разговаривают. Я чувствовала, что вместо этого они смотрят на меня, и беспокойство разными разрядами выплёскивается из их светов.