Книга Пророк, страница 216 – Дж. С. Андрижески

То чувство в его свете усилилось, пугая своей интенсивностью.

В какой-то момент я вспомнила его.

Я вспомнила себя, но также вспомнила его.

Все события прошлого года как будто разбивались о нас. Я ощущала в нём желание, почти томительную потребность сокрушить эти стены, сокрушить всё, что стояло между нами, проломить это, даже если это убьёт нас в процессе.

Я помнила это ощущение.

Я помнила, что чувствовала себя так, пока мы были в первом резервуаре. Я помнила, что чувствовала это и позднее, пока находилась в Пекине и почти его не ощущала.

От Ревика исходила боль, воспоминания о тех словах, которые я сказала ему, пока он бил меня, и в этом я тоже ощущала его, пока жар в его свете полыхал ещё жарче. Я покрывала поцелуями его лицо, пока он льнул ко мне, хрипло дыша сквозь слёзы. И я чувствовала, что та штука во мне крушится, превращаясь в одну лишь пыль.

Я почувствовала, как его сердце раскрывается от облегчения, когда последние останки этого сгорели в моём свете.

В те же несколько секунд я ощутила в нём злость.

Не на меня, но практически на всех остальных.

На Касс. На Териана. На Джейдена. На Джона и Врега. На Анжелину. На Даледжема.

На Дитрини.

На себя самого. Возможно, в особенности на себя самого.

Я почувствовала, что какая-то его часть ненавидела Кали и Даледжема… и Уйе… а его свет обещал моему распалённой клятвой, от которой перехватывало дыхание, что он никогда не позволит кому-то из них, кому угодно, даже самому себе, вновь причинить мне боль.

Я знала, что в те несколько секунд он говорил серьёзно.

Я знала, насколько серьёзно он говорил.

Я также, пожалуй, впервые осознала, насколько такая клятва на деле попросту нереалистична.

Эта жёсткая мысль душила моё сердце и свет, но правда не опечалила меня и не оставила ощущения безнадёжности, как прежде.

Она просто ощущалась как правда.

Териан почувствовал приближение сзади задолго до того, как услышал его. И всё же его взгляд оставался прикованным к окну перед ним.

Что-то в песке притягивало его разум.

Это заставляло его свет кружить концентрическими вихрями.

Ветер закручивал песок в длинные циклоны над вытянутыми дюнами. Это происходило слишком далеко, чтобы он мог увидеть это глазами, но он всё равно наблюдал за этим в темнейших уголках своего сознания, как зачарованный следя за узорами. Песок извивался и дёргался от резких порывов ветра, создавая петляющие симметрии, витражные узоры… цвета, в которые он мог погрузиться, почти мог чувствовать их запах под жаром солнца на стали, на воде, на коже.

Позади него прочистили горло.

— Брат, — терпеливо произнёс видящий.

Териан повернул голову, по-прежнему сжимая руки на пояснице.

Его разум в этой паузе включился в работу — по крайней мере, частично.

Он позволил какой-то своей части поиграть в песчаной буре, танцевать в ветре и свете, отбрасывать тени на дюны, пока жар создавал миражи зеркальных озёр во впадинах пустыни.

Смотревший на него видящий выдохнул, его глаза и голос оставались терпеливыми.

— Ты всё ещё пытаешься, брат? — нежно спросил он. — Как мы обсуждали?

Териан почувствовал, как что-то в его живом свете приняло иную форму — изломанный, змеящийся разряд, похожий на шланг, разбрызгивающий вокруг воду и не удерживаемый ничьими руками.

Возможно, та его часть хотела пить. Возможно, ей нужно было выпить.