Книга Солнце, страница 260 – Дж. С. Андрижески

Балидор без колебаний шёл к ним, сжимая в руке меч.

Он выглядел до странного естественно и в этой одежде, и со старинным оружием. Он также странно напоминал короля в своей типично балидоровской манере.

Касс, сидевшая рядом со мной, совсем не обрадовалась этому зрелищу.

Я почувствовала, как её свет реагирует смятенной массой эмоций, ожесточаясь и искря, источая густое нестабильное напряжение, которое заставило меня стиснуть зубы. Я буквально ощущала, как она задержала дыхание, сжала руки в кулаки и прикусила губу, словно заставляя себя хранить молчание. Как Холо и монахи в ложе, она выпрямилась и подалась вперёд, уставившись на мужчину-видящего, пока тот грациозно шёл по песку.

Глядя на неё, я осознала — по-настоящему осознала, возможно, впервые.

Она была влюблена в Балидора.

То есть, по-настоящему влюблена.

Почему-то потрясённая этим открытием, я прикусила губу, стараясь не реагировать. Мой взгляд вернулся к арене, губы хмуро поджались.

Что бы это ни было — что бы ни задумал Балидор, бл*дь — это не было частью плана. По крайней мере, это не было частью нашего плана, о котором мы договорились перед тем, как разделиться.

По мере того, как всё больше и больше людей замечало одинокого видящего, шагавшего к ложе, толпа вокруг нас постепенно притихла.

Не шевелясь, они наблюдали, как Балидор идёт по песку; его движения явно выдавали в нём видящего — дикие, почти хищные повадки. Когда рядом не было Ревика или Варлана, лидер Адипана выглядел даже выше обычного, выше любого человека в той ложе. Походка Ревика была не совсем такой, но достаточно похожей, чтобы я внезапно вспомнила, насколько хорошо Балидор умел драться.

Видящие на арене перестали сражаться друг с другом и наблюдали за ним.

Они следили глазами за его продвижением, словно будучи озадаченными.

Что-то в виде настоящего видящего, который двигался как видящий, убирал волосы как видящий, выглядел как видящий, и имел несломленный свет, как будто вызвало короткое замыкание в программе других видящих. Они перестали убивать друг друга и уставились, наблюдая за Балидором так, будто увидели в нём призрак прежних себя.

Не дойдя до радиуса досягаемости исхудалых львов и их цепей, Балидор остановился.

Посмотрев на монахов, он прочистил горло.

Должно быть, при нём имелось какое-то усиливающее устройство, поскольку мы все это услышали. Звук его покашливания эхом разнесся по Колизею.

— Я бы хотел поговорить с вашим лидером, — сказал он.

Он говорил по-английски, сохраняя официально вежливый тон.

Пока он говорил и после этого, его серые глаза не отрывались от лиц в ложе. Он не разжимал хватки на рукоятке тяжёлого меча. Выражение его лица оставалось спокойным, но суровым.

— Я Балидор из Адипана, — сказал он после паузы, во время которой никто не вышел вперёд и не сказал ни слова. — У меня есть послание для того, кто возглавляет эту банду убийц, истязателей, еретиков и поработителей, которая в нынешнее время засела в благородном и священном городе Рим… послание от моего возлюбленного посредника, приходящегося братом Дракону… от Прославленного Меча.

Глава 37. Ультиматумы и запросы

Когда он договорил, молчание сгустилось.

Такое чувство, будто все в Колизее задержали дыхание.

Затем я готова была поклясться, что услышала смещение одежды, костей, мышц и кожи, когда все головы повернулись, а взгляды метнулись к той ложе из тёмного дерева и песчаника, а также к сидящим там монахам, чтобы увидеть, как ответят лидеры Миферов.