Книга Чёрный как ночь, страница 74 – Дж. С. Андрижески

— Ребёнок? — переспросила я, едва контролируя ярость. — Я веду себя… как ребёнок?

— Да… ребёнок, — прорычал он, взмахивая рукой со шприцем. — Все мы отбываем свой срок в этом. Это часть жизни видящего.

— Изнасилование?

— Принадлежность кому-то в сексуальном плане. Пребывание во владении, — сказал он. Продолжая удерживать меня одной рукой, он зубами снял крышку со шприца, холодно глядя фиалковыми глазами. — Так мы учимся. Так мы становимся взрослыми. Спроси своего драгоценного Блэка, — сказал он с лёгкой ядовитой насмешкой в голове. — Я слышал, он буквально пришёл в этот мир отсасывать людям. Почему, как ты думаешь, он явился сюда, пытаясь освободить маленьких детей? — презрение окрасило голос Солоника, когда он посмотрел мне в глаза. — Только щенок может быть настолько наивен. Так устроен мир. Это просто бизнес. Вот почему они послали меня сюда. Обучить его…

Стиснув мои волосы в руке, он дёрнул мою голову в сторону, обнажая шею.

Я сопротивлялась ему, и он крепче дёрнул за волосы, заставляя меня закричать.

— Нет, — прорычал он. — Игла порежет твоё горло, если ты дёрнешься. Не рискуй умереть из-за этого, ilya…

— Пошёл на*уй! — зарычала я в ответ, все ещё сопротивляясь. — Пошёл на*уй! Я хочу умереть! Все лучше, чем находиться здесь с тобой…

В конце концов, я ощутила, как он с раздражением сдался, а затем его присутствие омыло меня — густое, приторное, разглаживающее ярость в моем разуме, расслабляющее ту часть меня, которая хотела избить его кулаками. Поначалу я орала на него, ещё сильнее разъярившись от осознания того, что он делает, но ещё через несколько секунд я не смогла с ним бороться, он был слишком глубоко во мне. Я ощутила, как становлюсь отрешённой, расслабленной. Как только я сделалась более-менее не подвижной, он ловко ввёл иглу в мою вену, нажимая на поршень шприца.

Я ахнула, вздрагивая от давления, когда он ввёл в меня жидкость.

Я тут же ощутила, как мои мышцы начинают расслабляться.

— Почему ты просто не делаешь это со мной во время секса? — зло огрызнулась я, когда он убрал иглу. — Зачем вообще утруждаться с препаратами?

Он радостно улыбнулся, игнорируя мой сарказм.

— Требует слишком много концентрации, — сказал он, проводя пальцем по моей щеке. — Я хочу думать о траханьи… о том, как хорошо моему члену. Не о том, почему моя девушка стискивает свои мышцы, когда она должна раскрыться для меня, и ей должно быть так же приятно, как мне…

— Твоя девушка… — я задохнулась от этого слова.

Видя, как он нависает надо мной с улыбкой, и от него уже исходит этот жар, я ощутила, как отчаяние пытается завладеть моим сознанием. Слезы размыли все перед глазами, и я прикусила губу.

— Ты убийца, — сказала я ему. — Убийца детей… и насильник. Я никогда не буду чувствовать к тебе ничего, кроме презрения. Никогда.

Поначалу он выглядел озадаченным, его улыбка погасла. Затем его голос сделался серьёзным.

— Это не я, ilya, — сказал он. — Я не убиваю детей.

— Лжец… — сказала я, хватая ртом воздух и все ещё пытаясь бороться с наркотиком. — Лжец…

Он тихо щёлкнул, ласково убирая волосы с моего лица и качая головой.

— Вот что тебя беспокоит? Мою мягкосердечную ilya, которая скучает по своей сестре? — он поцеловал меня в щеку, но я напряглась, ощущая очередную сильную боль в груди при упоминании Зои. Я знала, что он прочёл меня. Я знала, что он забрал от меня Зои — и моих родителей — читая мои воспоминания о детстве и времени на войне, как будто эти вещи и вовсе не принадлежали мне.