Книга Виктория – значит Победа. Серебряной горы хозяйка, страница 73 – Салма Кальк

Пока мы ехали по городу, я отчаянно хотела рассмотреть хоть что-то в окно нашей кареты — на минуточку, это же мой первый выход за пределы дома и сада! Но карету отчаянно трясло, я даже испугалась, что вообще тошнить начнёт с такой тряски — дома бы уже начало. Но видимо, тело Викторьенн привычно к такому, да и Тереза знай себе болтает и улыбается. Поэтому — прижаться к сиденью и слушать.

Тереза же рассуждала — кого мы сегодня там увидим, знакомы ли мы хоть с кем-нибудь и вообще. А я подумала про себя — чёрт, я же не слишком уверена в здешнем этикете. Это дома я хозяйка и повелительница, и как бы себя ни вела, пока разумно командую — мне простят недостаток поклонов и что ещё там бывает. А в доме наместника…

— Тереза, если вдруг я сделаю что-то не так, ты скажешь людям, что я после тяжёлой болезни и вообще едва на ногах стою? — спросила я.

Тереза захихикала.

— И ещё грустишь по Гаспару, да, — закивала она истово. — Не переживай, мы что-нибудь придумаем. Но если уж тебя вот прямо пригласили, то готовы видеть любую, уж поверь!

— Ну хорошо, — да ладно, не впервой, порвёмся.

Буду смотреть на Терезу, в конце концов. И делать, как она.

Ехать оказалось недалеко, и вот уже нам открывают дверцу, и подают руку, и я выхожу. Что ж, карета подъехала к некоему входу в пафосное здание. Вход был оформлен как некоторые знакомые мне по нашей реальности дворцы — небольшой подъём от уровня улицы, и кареты по очереди поднимались по нему к распахнутым дверям, высаживали пассажиров и съезжали с другой стороны. Вышедших пассажиров сразу же приглашали проходить внутрь.

Мы и прошли, и нам кланялись люди в униформе, то есть, я думаю, здесь это называется ливрея — голубые с какой-то отделкой. Тереза взяла меня за руку, я ощутила, что её тоже потряхивает.

— Тереза, всё хорошо.

— Я не верю до конца, что я на балу без Гаспара! И никто не будет нудить мне, как стоять, куда смотреть, с кем танцевать, а с кем — ни в коем случае!

— Я-то точно не буду, — почему-то это меня развеселило, я усмехнулась и пошла к широкой лестнице, у подножия которой тоже стояли люди в ливреях и кланялись.

Лестница привела нас на второй этаж, в просторный холл, куда уже выходили прихотливо застеклённые двери бальной залы. Там бродили какие-то люди, и я понадеялась, что мы войдём и затеряемся в толпе, или же найдём какой-нибудь укромный уголок, откуда можно будет рассмотреть всех-всех.

Мы вошли, и распорядитель — мужчина в тёмном бархате — спросил, есть ли у нас приглашение.

— О да, — я достала из сумочки письмо наместника и подала ему.

— Госпожа де ла Шуэтт и?

— Моя родственница госпожа де Тье.

— Госпожа де ла Шуэтт! Госпожа де Тье! — громко, отчётливо, красиво объявил распорядитель.

И что вы думаете? Все эти люди мгновенно перестали бродить и болтать, а повернулись в нашу сторону. А с противоположного конца зала к нам летел, не побоюсь этого слова, невысокий плотный мужчина в годах. Не как граф, но — постарше настоящей меня. В белейшем парике, в белом же костюме — расшитый золотом и цветными нитками шёлк, пышнейшие кружева, и камни украшений так и сияют в свете… магических огней, да?

— Госпожа де ла Шуэтт! Как я рад принимать вас в этом доме! — подлетел и принялся раскланиваться.

Тереза опустилась в плие, я сделала то же самое, отстав от неё самое большее на мгновение. Что ж, ноги Викторьенн сильны и здоровы, и от поклона колени не ноют и не дрожат, отлично.