Книга Я сделаю это для тебя, страница 97 – Салма Кальк

Ну, отделять важное от не важного я умела всегда. И мне совершенно не стыдно отказывать. Нет, ещё одну комнату нельзя, Лимей переполнен. Нет, на охоту тоже нельзя, если вам не дозволил его высочество Максимилиан — он у нас за безопасность и выдаёт все разрешения, обратитесь к нему. Ах, он уже отказал? Сказал, нет возможности сопровождать? Значит, её и нет, и нужно подождать. Представления не имею, сколько подождать. Наверное, до того светлого момента, когда вся наша жизнь изменится к лучшему. Бала пока тоже не будет и ровно по той же причине. А когда наша жизнь получшеет, я, увы, не скажу. Это одному богу известно, наверное.

Присловье про одному богу известно работало отлично. Новая власть отменила религию — то есть, сначала отделила церковь от государства, а после и вовсе за проведение и посещение служб приговаривали к казни. Надо ли говорить, что какое-то количество священнослужителей, более и менее высокопоставленных, тоже нашли приют в Лимее?

Посетители разошлись, можно встать, осторожно размять затёкшие во время чтения ноги и пойти к себе, до обеда полчаса. Дверь из гостиной, в которой мы заседали, была приоткрыта, и я услышала весьма эмоциональные слова:

— Почему она, всё она? Я моложе и красивее, почему все комплименты ей? Почему всё внимание ей? Всю жизнь — ей! Даже молодёжь и то — слушает её! У неё тоже одно платье, как у всех нас, но почему она всегда в центре внимания? Да кто она такая вообще? Она же… она старая, вот! Ей же под пятьдесят, я узнавала!

Эти замечательные слова выговорила с изрядным пылом наша сегодняшняя чтица — Амандина. Я уже было хотела выйти и посмотреть юному созданию в глаза, и спросить, что ей не так, но услышала ответ.

— Не смей так говорить о госпоже Женевьев, ясно тебе? Она столь добра, что заботится обо всех, и о нас, и о прочих, и она всегда была такой! Что же ты осталась тут и не вернулась домой, если тебе здесь так не нравится? — с ехидцей поинтересовалась Меланья, делавшая изрядные успехи в освоении местного языка.

Я подозревала, что там дело в каких-то магических процессах, и запускает их наш господин Асканио. После каждого индивидуального занятия с ним Меланья говорила всё лучше и всё смелее, а словарный запас пополняла, завязывая знакомства в замке. Некоторый акцент, на мой взгляд, только добавлял девице общего очарования.

— Да пусть себе будет доброй, но зачем ей мужское внимание? Она же отхватила себе его высочество!

— Или его высочество решил, что так будет лучше, — произнесла я, выходя. — Амандина, ещё раз услышу сплетни — отправитесь домой. Мы здесь живём слишком тесно, чтобы ещё и сплетничать друг о друге.

— Простите меня, ваше высочество, — прошептала она.

Если я что-то понимала — девице было стыдно.

А ещё я вспомнила чудесный стих из дома — в точности на этот сюжет. И сказала, проходя мимо, скуксившейся Амандине:

— Мне светит будущего луч, я рассуждаю просто — скорей бы мне под пятьдесят, чтоб ей под девяносто, — и подмигнула ей.

Потому что хорошо бы сплетни были самой серьёзной нашей бедой! К сожалению, это не так.

Анри давно уже не испытывал такого паршивого ощущения, когда не знаешь, что делать, и не представляешь, как правильно.

С юности, наверное, с далёкой юности. Когда он был весьма мал и безбожно зелен, и задирал нос от того, что принц, и не понимал, что его задранный нос не подкреплён практически ничем — кроме имени Роганов.