Книга Я сделаю это сама, страница 98 – Салма Кальк

- Вот и стой, сейчас отец Вольдемар покажется – и скажет, что ему от тебя было надо, - отвечал Дормидонт.

- Да стою я, стою, - вздыхал тот,

Со стороны горелого забора подтянулись люди – очевидно, местные. Как же, как же – что-то ведь происходит, мало того, что пожар был, солдаты из крепости подошли, и вот теперь ещё местного жителя зачем-то средь бела дня из дому выдернули и привели. Смотрят с любопытством, грызут калёные орехи, сплёвывают скорлупу под ноги. Сейчас наорать или погодя, чтоб не мусорили? Или переживу? Так-то мусор органический, до весны если и не перегниёт, то поуменьшится.

Протолкалась Пелагея, обшарила меня взглядом – мол, что у тебя тут снова стряслось, болезная?

- Ты, Валерьян, хоть бы лапти новые сплёл, что ли, как не стыдно людям показываться, - звонко и зло проговорила Ульяна из-за моей спины.

Тот обернулся, глянул на нас… я всего лишь на мгновение встретилась с ним взглядом, и меня чуть не затянуло в омут – глубокий, страшный, ему не было названия и из него не было выхода. Ничегошеньки себе!

- А зачем его привели? – спросил бойкий молодой голос откуда-то из-за чужих спин. – Чем не угодил?

- Он же безобидный, только квасит, как не в себя, - поддержали заводилу.

- А почему не позвали отца Вольдемара? Он скажет, что Валерьян безобидный.

- Скажешь тоже, Васька, безобидный, - не спустила Ульяна. – А Дарёнку с Настёной бить по пьяни? Можно, да?

- Молчи, долгоязыкая, много воли взяла, вот Демьян Васильич вернётся, я ему про тебя всё скажу, - пробурчал защитник пьяниц.

- Ну-ну, попробуй, - закивала Ульяна. – Сильно удивлюсь, если Демьян тебя послушает. А то ещё и спросит – сколько ты нынче рыбы продал. Больше, чем о прошлом годе, или меньше. И почему у тебя забор кривой, и крыша прохудилась. А то зима на носу, кто малышню твою будет лечить, когда станут мёрзнуть да сопливить? Особенно если ты снова Дуняшу обругаешь нехорошими словами?

- Что хочу, то и говорю, - теперь я разглядела этого Ваську – бугай лет так тридцати, здоровенный, сильный. – А вас, баб, учить надо, вы ж иначе не понимаете.

Я искренне пожалела его жену и детей, уж наверное с такими взглядами мужа и отца дома им живётся несладко.

- Тебя бы кто научил, - презрительно фыркнула Ульяна.

- Бесноватая, - Васька сплюнул и высыпал через забор на мою территорию ореховую шелуху из здоровенной ладони.

- Эй, как там тебя, Василий, - тут уже я не стерпела. – В штаны себе насыпь, если больше некуда! Я тут, понимаете ли, убираюсь, а он будет мне скорлупу под ноги сыпать.

- А ты тут кто вообще, - начал было он, но я не спустила.

- А я владею этой землёй и этим домом по слову его величества Людовика Франкийского. Кто недоволен – вопросы к генералу Монтадору и его бравым солдатам.

И оглядела толпящихся. Не особо и много – так, десяток, или чуть поболее, и в основном тётки, мужиков трое, что ли, если не считать Севостьяна с Дормидонтом и Вольдемаровых сыновей, эти-то все при деле. Это понятно, все нормальные по хорошей погоде рыбу ловят, вечером только вернутся. А кто дома сидит – те или больные, или ещё какие неудачливые. Или, может, перебрали с вечера, а утром не встали? Ну-ну.

Помянутый Васька возвышался над остальными едва ли не на голову. Я глянула на него злобно – мол, не смей больше мусорить. Он двинулся было вперёд, но увидел что-то за моим плечом, и остановился. Я глянула – о, генерал из дома вышел, с мальчиком. Следом за ним выбрался, держась за стену, отец Вольдемар, опираясь на Дуню – несколько помятый, но тоже несомненно живой.