Книга Проклятие черного единорога. Часть третья, страница 14 – Евгения Преображенская

Чародейка тряхнула головой, откидывая с лица прядь волос, и посмотрела на небо. Где-то там за бесцветными облаками и светом дня скрывалась чёрная бесконечность и две звезды — два любящих сердца, нашедшие друг друга среди множества звёзд.

— Память дальних миров вновь звучит для меня, — тихо напела Дженна. — Раздели мои крылья, одни на двоих…

* * *

Через несколько дней странники остановились на постоялом дворе. Дженна была рада встретить там шумливых «Лесных гитар». Как бывшая сумеречная лиса, она рисковала раскрыться перед своими нечаянными врагами по цеху. Но тем удивительнее было то внутреннее спокойствие, которое дарило девушке общение с ними.

Общество Сайрона и Индрика было для чародейки столь же интересным, сколь и тяжёлым. В присутствии магов она вновь становилась «пятёрышницей», которая ловит каждое слово учителей и больше всего на свете боится показаться глупой. Их сила и мудрость не только насыщали девушку, но и порядком утомляли её.

С разбойниками всё было проще. Хочешь — шути: они посмеются; хочешь — ругайся: тебе ответят, но не обидятся. А если вздумаешь помолчать, то всегда найдётся тот, кто прогонит тишину — пусть даже и глупой болтовнёй или незатейливой песенкой.

На счастье Дженны «Лесные гитары» не отличались ни особенным чутьём на врага, ни слухом к музыке витали. Да что там, даже свои обыкновенные мелодии они играли кто во что горазд. Зато тексты их песен были близки всем и понятны любому деревенскому дурачку. Те, что рассказывали о любви, писала Фьёртана. Скоморошьи «коротушки», дразнилки и прибаутки сочинял Норк.

Сумеречные лисы всегда работали поодиночке. И, оказавшись среди серых волков, бывшая наёмница ощутила себя по-новому, уютнее и счастливее, — словом, так, как чувствуешь себя только в стае.

Порой музыканты огрызались друг на друга, но буднично и не всерьёз. Несмотря на мелкие разногласия, они всегда оставались семьёй. И чародейка начинала понимать, почему перед лицом угрозы наёмники не бросили своих обезумевших товарищей, но, напротив, сплотились крепче прежнего.

Как и прежде, Дженна нисколечко не собиралась становиться для Фьёр подругой; однако, не замечая того, она всё сильнее привязывалась к девушке. Разбойница подкупала её весёлой простотой.

В отличие от мага, Фьёр ничего не стоило взяться за руки — безо всяких причин, потому что хотелось. Сидя рядом, она могла привалиться бочком или даже положить голову на плечо. Серая волчица любила ластиться, и делала она это так же естественно, как делают все щенята.

Вообще-то Дженна не поощряла фамильярностей, но, исключительно по-чародейски, нашла подобное поведение вполне уместным и полезным во время холодов. Даже лёгкое прикосновение тёплой руки к плечу неким образом вдохновляло внутренний огонь. Пламенной магией обладал и её танец; вот уж где Фьёр распалялась не на шутку.

В отличие от изящной и лёгкой Орфы Уом разбойница двигалась грубо и порывисто. Она кружилась, подобно урагану, плеща своей широкой цветастой юбкой и сметая на пути прочих танцоров; резко подпрыгивала и приседала, будто уходя от невидимых атак. И, как бы её ни шатало при ходьбе, в танце, даже подвыпившая, волчица неизменно сохраняла идеальный баланс.

Чем лучше Дженна узнавала Фьёртану, тем более недолюбливала Евана. Ей были противны его грязные плоские ногти и вечно недовольный рот с поникшими уголками губ. Девушку раздражали немытые и всклокоченные волосы юноши.