Онлайн книга «Неладная сила»
|
Когда Устинья вечером проснулась, парни, не сговариваясь, ни словом ей не обмолвились о той груде гнилых костей, какая теперь валяется на поляне, где она слушала колокол, – остатки десятка разорванных упырей. Пока не стемнело, она зашила Демкины порты и рубаху – нужный приклад у нее был с собой, – и ватага, с убылью в два человека, провела вечер в тишине и тайной тревоге. Но, кроме Домачки, никто не запросился обратно к жилью. Сегодня все еще были слишком утомлены душой и телом, чтобы что-то предпринимать, но завтра поиски необходимо продолжить: это понимали все. – Не боитесь, парни? – спросил Куприян, пока запрягал Соловейку в телегу с мертвым телом. – Отож! – за всех ответил Ермола. – Так может, домой? Молчание. – Пусть другой кто колокол поищет, с упырями… А? – Кто? – хмуро ответил Гордята. – Мать моя старуха? Коли мы здесь перед ними отступим, они к нам домой придут. Чай, дорогу знают, сволочи. – Уж ск-кольк раз п-приходили, – добавил Сбыня. Заикание его стало легче, но не ушло совсем. – При Игоре еще… – А на Шелонь литва являлась сызнова, и десяти лет не прошло, – добавил Воята. – Уж могли бы запомнить, что нет им на Руси счастья-доли и не будет никогда! – Как там дед пел, – вспомнил Гордята, – многие на Святую Русь езживали, да никто со Святой Руси счастлив не выезживал? Живых мало – мертвяки полезли. Нет уж. Не уйду, пока колокол не сыщу. – Игорь уп-правился с ними, и мы управимся! – поддержал Сбыня. – Н-недаром же у нас во всякой деревне по волости от его витязей род ведут. Да, Ермола? – Отож! – Аще Бог с нами, никто же на ны… – негромко повторил Воята. И это тоже – совершенная любовь, дающая совершенную храбрость, подумала Устинья. К кому любовь? К Богу? К земле родной? К роду своему – покойным дедам и будущим внукам? Ко всем добрым людям русским? Бог ли есть родина, родина ли есть Бог, – Устинья не могла сейчас разделить их, но знала, что их неразрывное единство дает силу и уничтожает страх. Растворяет даже саму мысль отступить со своей заставы. Даже если бы упыри разорвали ее той ночью, разорвали бы всех их – ведь то единство Бога, рода, родины и русского человека останется неизменным и вечным. А утром Соловейка вернулась с той же телегой, и теперь в ней сидели Тихоля, один из зятьев Параскевы, и Несдич – приятель Сбыни, пару лет женатый молодец, с круглым, покрытым веснушками лицом, деловитый и основательный. – Парней никого не пустили бабы, – пояснили они. – Середея своих двояков чуть не ухватом назад в избу загнала: куда, мол, навострились, упырям в зубы… – А вы что же? – А мы чай не отроки, сами себе хозяева. Там вам народ собрал припасов каких, а тебе, Демка, – Тихоля выложил из телеги узел, – теща моя с Мавроньей пожитков прислали, а то, говорят, тебя упыри подрали, ты тут голый сидишь! * * * Точно теперь зная, где нужная гора, на поиски отправились в то же утро, когда приехали Тихоля и Несдич. Устинью оставили у шалаша варить уху к обеду. Демка, одетый во все новое, отдал ей свою старую одежду на ветошки, мыть котел. Даже подмигнул: экий я теперь щеголь! Ничего щегольского не было в простой рубахе из плотного, отбеленного копопляного полотна и таких же портах, но Демка нечасто видел обновки. Устинья слегка улыбнулась: о кладе, который даст ему возможность нарядиться боярином, он, кажется, вовсе и не помнил. Правда, для нее самой клад тоже ничего не изменил. Время ли мечтать о боярском платье с жемчужными опястьями! И даже не упыри ее тревожили. Если к ним с Демкой былое согласие не вернется, для кого ей будет наряжаться? В монастыре цветного платья не носят… |