Книга Моя сводная Тыковка, страница 41 – Ольга Коротаева

— Вот, — Ахматгариев снимает с себя флисовую олимпийку и накидывает на меня. — Надень.

Она мне почти как раз, только остаётся немного подогнуть рукава и стянуть края олимпийки на груди. Молния не застёгивается, я слишком большая, но всё равно становится теплее, и я улыбаюсь Марату.

— Спасибо…

Он вздрагивает, отводит взгляд, а потом вдруг хватает меня за руку и зло выпаливает:

— Быстрее!

На бегу скольжу кроссовками по снежной каше и балансирую, с трудом удерживаясь на ногах.

— Помедленнее! Марат! Я упаду…

Но он не слушает. Не снижая темпа, тащит меня до самого дома и отпускает лишь у ворот. Едва дыша, я приваливаюсь к забору и проклинаю этот день. Да, ещё недавно мы целовались, но сейчас я наверняка выгляжу, как варёный гоблин! Пот льёт ручьями, вся красная и в грязи. Хочется провалиться под землю… Нет. Сначала убить Ахматгариева, а потом провалиться под землю!

— Ты… — с угрозой начинаю я.

— Таня?

Осекаюсь, услышав слабый голосок, верчу головой и замираю, не веря глазам. У соседнего дома вижу мальчика в инвалидной коляске. На моём подопечном лишь тонкая футболочка и шорты.

— Толя?! — Подбегаю, по дороге стаскивая с себя флиску Марата. — Что ты здесь делаешь? Один! Раздетый!

Накидываю кофту на его дрожащие плечи.

— Бабушка, — подбородок его дрожит, глаза наливаются слезами. — Её увезли на скорой.

— Как так? — теряюсь и хватаю Толю за руку. — А ты?

— Я ключи дома оставил, — дрожа, бормочет он. — Случайно… А дверь захлопнулась.

— Врачи, что, не видели тебя? — не понимаю, как можно оставить на улице ребёнка-инвалида. — Неужели никто так не выходил из подъезда?

Он качает головой.

— Так, — Марат вступает в наш разговор. Решительно отодвигает меня. — Тебе не кажется, что приятнее общаться в тепле? Открывай дверь!

И катит коляску к нашему дому. Легко поднимает, внося внутрь, ставит в коридоре.

— Вскипяти чайник, — командует мной. — Принеси тёплое одеяло. Есть грелка?

Через несколько минут Толя, укутанный до горла, пьёт тёплый чай из большой кружки, а Марат подталкивает меня к лестнице.

— Бегом в душ. И как следует разотри тело махровым полотенцем. Я после тебя…

— Пхчи! — не сдерживаюсь я.

— Где аптечка? — вздыхает Ахматгариев.

Ухожу наверх и быстро привожу себя в порядок. Когда спускаюсь, замираю у стола. На кухне тихо, царит странно напряжённая атмосфера. Смотрю на Толю, но мальчик отводит взгляд. Оборачиваюсь на Марата, а тот дёргает уголком рта и тоже отворачивается.

— Что происходит? — спрашиваю у них.

— У тебя даже градусника нет? — игнорируя мой вопрос, уточняет Марат и показывает на аптечку. — Половина лекарств просроченные. Как можно быть настолько безответственной к своему здоровью? Приму душ и схожу в аптеку. Но сначала…

Он шагает ко мне и прижимается губами к моему лбу. Замираю, едва дыша, а сердце рвано стучит, и кровь приливает к щекам. Ахматгариев отстраняется и недовольно цыкает:

— Вся горишь. — Глаза его темнеют, губы зло поджимаются. — Я, должно быть, спятил.

И стремительно идёт к лестнице, бегом поднимаюсь по ней. Я же медленно оседаю на стул и растерянно моргаю. Спятил? Он о поцелуе? Конечно, странно, что Марат вдруг набросился на меня, забыв о непогоде, неподходящем месте и времени.

Наверняка, он перетрудился, вот и переклинило в момент. Как ни странно, оказалось, что Ахматгариев ещё более гиперотвественный, чем я. С тех пор, как мы договорились подтянуть его по учёбе, он почти не пропускает занятий, после них занимается со мной, а поздно вечером гоняет меня в стрелялке. Когда я отползаю спать, делает курсовые работы, а утром уже на пробежку…