Книга Попаданец в Рой. Том Ⅵ, страница 25 – Никита Кита

Женщина в маске так неистово шумела, что мыслительный центр запереживал о сне мужчин в соседнем помещении. Она могла их разбудить. Первым уже активизировался бокат с порезами на лице и шее, привязанный к столбу. Он заурчал, будто ёж-корги обедающий свежим трупом. Другие вроде как не пробуждались, но ситуация была напряжённая.

Доска под кистью закончилась, и дикарка повернула ладонь к лицу взглянуть на достигнутый результат. Десятки заноз размером от полсантиметра до полутора находились глубоко под кожей. В нескольких точках изувеченная четверня кровоточила. Узрев итог своего эксперимента, бокатианка тоже заурчала, как ёж, почти засмеялась, и в конце концов крепко сжала дрожащую руку в кулак.

«А если мы будем выпускать ей кишки, она тоже обрадуется?» — задумалась королева — «Тот с трубкой и дротиками выглядел не очень весёлым…»

Дальше самка боката кинула молоток на кучу хлама, покрутилась на месте и обратила свой взор на небольшую прямоугольную наковальню. В сущности, это был кубический шмат металла с заострённым основанием, приспособленным для вколачивания в пень. Взяв простенькую наковальню в две руки, она в один замах вбила её в глиняный пол, посреди комнаты. Следующим движением дикарка сняла маску, обнажая исполосованную шрамами рожу. Рубец на рубце делали из неё невообразимую «красавицу».

Вместо занятия кузнечным делом голая женщина принялась лупить по куску железа лбом, сопровождая сие действо новыми звериными стонами страдания и боли. Поистене маниакальный акт мазахизма выглядел шокирующее. Нанеся пять безжалостных ударов, гуманоидша расшибла свою голову в кровь, затем откинулась назад и упала на спину. Раскинув руки в стороны, кустовичка издала последний протяжный стон, перемежающийся с кряхтением, и затихла. Вряд ли она убила себя, но сотрясение мозга заработать могла. Если там ещё было, что сотрясать…

После такого представления, наклеивание несъёмной слизи на тело показалось не таким уж и безумным поступком. Оказывается в лесном племени существовали и гораздо более разрушительные практики.

Фёдор вспомнил насколько плохое состояние было у первого пойманного им кустовика. Кожа вся в шрамах, ссадинах и синяках. Неужто они самолично наносили себе эти повреждения? Всё увиденное напоминало некий сумасшедший культ самобичевания и мазохизма.

В прямом смысле отбитая на всю голову дикарка ворочалась, лёжа на полу, пока кровь стекала по её лысоватому, покрытому короткими волосинами черепу. Глинотелу было сложно оценить насколько её глаза закрыты или открыты. Но вот погасла догоревшая лучина и вся нора погрузилась во тьму. Насекомыш воспринял это как возможность двигаться дальше. Обойдя самку кустовика по другой стороне, он вошёл в ещё один коридор, ведущий, по всей видимости в третье помещение.

Очередная подземная комната имела схожую с двумя предыдущими планировку. Изучать её пришлось на ощупь, в полной темноте. Столб подпирающий потолок был на месте, как и костяная половая «плитка». Здесь впервые повстречалась какая-никакая мебель. На низеньких столиках стояли миски, склянки и кувшины заполненные перетёртыми травами, мазями, зловонными жидкостями, сушёнными жуками и личинками. На стенах висели шкуры разных животных, а также вяленое мясо змей, жабоящерок и белколемуров. Особое недоумение у мыслительного центра вызвали ломтики жареной колбасы нанизанные на иглы ежа и пара горшков вмещающих в себе не воду, не мёд, а кровь. С потолка свисали целые кипы разных пахучих засушенных растений. Тыкаясь в них лапками, жучок вызвал шелест, который мог бы привлечь внимание обитателей подземелья, но к счастью не привлёк.