Книга Попаданец в Рой. Том Ⅵ, страница 90 – Никита Кита

Но вот скрип деревянных колёс удалился, гулкий барабанный гром разразился в седьмой раз, тело развернули влево, пронесли ещё десять метров, крутанули на сто восемьдесят градусов и опустили на устойчивую поверхность. Фразы «люки хагра…» и галдёж толпы притихли, остались где-то позади. Стопы бокатов вокруг теперь шагали не по мощёной камнем улице, а по земле. При этом память королевы подсказывала, что усопшего ещё не успели вынести за пределы поселения. Здесь было что-то другое… В конце концов не каждый сантиметр западного района был устлан твёрдым покрытием. Встречались и земляные прорехи.

Дальше около трупа началась какая-то суматоха: задвигалась мебель, заскрипели дверные створки. Так Фёдор понял, что слуга и его разлагающийся домик находятся в каком-то помещении. Голоса множества сочувствующих оставались поблизости, хоть и на определённом удалении. Послышался непонятный шелест не то свежей листвы, не то травы. Гуманоиды находящиеся возле мертвеца общались шёпотом, катали небольшие тележки, переставляли вёдра. Несколько раз прозвенела металлическая посуда, на которую выгружали что-то твёрдое и тяжёлое. Дохлого дэя опять подняли и переложили. Прошло какое-то время и раздалсь звуки ударов кресала о кремень. Зажёгся огонь, затрещали сгорающие дрова.

«Ну всё, теперь меня сожгут к хренам, вместе с трупом.» — подумал Фёдор — «Ладно, пускай так, не худший вариант. Только бы косточки глинотела не заметили, когда уже вся плоть истлеет.»

Ходьба, переставление мебели и посуды продолжались. Кто-то подошёл и принялся трогать покойника за голову. Затем взял и передвинул его конечности — сперва верхние, потом нижние. Дальнейшее наблюдение показало, что труп никто не сжигал, а на самом деле происходило нечто иное.

Помимо шептунов в помещение вошла группа бокатов, в числе которых был хныкающий ребёнок. Пришлые гуманоиды почти хором произнесли «люки хагра зи шандо дэй». После них с перерывом на икоту и слезливое шмыганье пролепетал детский голос:

— Люки хагро… Круки бока…

Где-то поблизости концентрация плакальщиц (горестно рыдающих женщин) резко возросла. Затем в помещении появилось ещё больше гуманоидов. Сразу несколько голосов одновременно заговорило с особой, молитвенной интонацией. Зашипело, захлопало пламя, будто на него бросили что-то влажное и вязкое. Один из чтецов молитвы встал прямо над головой мертвеца. Когда остальные его коллеги уже умолкли, этот продолжал молвить. Плавно речь молельщика становилась более громкой, глубокой и певучей. На фоне слов появился аккомпанемент из тонкого свиста свирелей. Вместо формирования постоянной мелодии, духовые инструменты то играли, то затихали, с определённой периодичностью. Молитва же которую они сопровождали напоминала зацикленный стих, в котором каждая новая строка начиналась одинаково — с обращения к мирх-маку. Именно в момент повторения заветных слов и загоралась музыка.

Меж тем певец продолжал видоизменять стиль своего вокала. Тембр становился всё ниже, добавилось горловое вибрирующее пение, коверкающее слова до неузнаваемости. Звучание получалось всё более мрачным, мистическим, готичным.

Всего молельщик в изголовье мертвеца обратился к богу-медведю, наверное, раз шестьдесят. Фёдор догадывался, что вероятно, это число тождественно ровно шестидесяти четырём, то бишь бокатианской сотне.