Книга Прикосновение смерти, страница 139 – Т. Л. Мартин

Мой желудок скручивает, предвкушение само по себе причиняет боль. У меня так пересохло в горле, что мой голос едва слышен, когда я спрашиваю:

— Что случилось?

— После того, как машина перевернулась, мы оба были в плохом состоянии, но он — Он останавливается, сглатывает. — Он был хуже всех. Кусок металла застрял прямо у него в груди и… — Он закрывает глаза, сильно сжимает их, как будто это может заставить воспоминание подойти слишком близко. Я никогда не видел городского сердитого мистера Блэквуда таким обиженным, таким уязвимым. — Тогда нам не так повезло с парамедиками, как вашему поколению сейчас, но прохожий увидел нас и пришел на помощь. Сначала они попытались вытащить Энцо, но он им не позволил. Наотрез отказался, настаивая, чтобы они добрались до меня первыми. Все, что у меня было, это чертово оторванное колено, но этот ублюдок все равно настоял, чтобы парень вытащил меня первым. Что он и сделал.

Он кашляет, делая еще один глоток виски, но все же продолжает пить. Я не знаю, сколько ему удается выпить, прежде чем он, наконец, ставит фляжку на место.

— Парень едва усадил меня на тротуар, когда все разлетелось в клочья. — Он делает паузу, качает головой, его следующие слова слабые, надломленные. — Это должен был быть я.

Я едва могу дышать, пытаясь переварить все это. Прошлая ночь снова всплывает в поле зрения, образы него, его обнаженной груди и торса, всех этих шрамов. Мои сны, это не может быть совпадением, они начались сразу после того, как он спас меня в том озере. Сразу после той ночи сформировалась моя связь с ним.

И в каждом сне я чувствовала все, что чувствовал мальчик. Я была в сознании Энцо. Воспоминания Энцо.

Если бы мое сердце не было в буквальном смысле разбито прямо сейчас, я уверена, что оно было бы в бешенстве, колотясь о мою грудь и пытаясь вырваться наружу.

Глава 41

— Расскажите о заметках, — требую я. Мои легкие теряют кислород, поскольку отчаяние в поисках новых ответов поглощает меня.

— Заметки, верно. — Мистер Блэквуд трет лицо ладонями, на его лице появляется усталость, когда он, кажется, собирается с мыслями. — Как я уже сказал, я пытался игнорировать сообщения Энцо мне. Даже начал посещать психотерапевта, убежденный, что схожу с ума. Но однажды вечером, когда я сидел за своим столом и писал отчет по моему последнему делу, ручка в моей руке внезапно… Ну, она зажила своей собственной жизнью. — Он качает головой, бездумно водя пальцем по папке. — На самом деле, это единственный способ объяснить это. Мои руки все еще держали ручку, конечно. Но внезапно я перестал быть тем, кто пишет, контролируя движения. Заметки одна за другой писались сами собой. У меня чуть не случился сердечный приступ. В тот момент у меня не было возможности отрицать это — не тогда, когда я увидел эти чертовы слова, ясные как день, прямо передо мной.

Его голос затихает, в комнату возвращается тишина. Я думаю, что он закончил говорить, что, возможно, я его переутомила, но затем он заговаривает снова.

— Однако сообщения прекратились почти сразу, как только они начались. Фактически, все прекратилось. Как будто этого никогда и не было. — Его палец постукивает по папке, стучит, стучит, стучит. — Кроме того, что у меня есть это. Возможно, никто другой мне не поверит, но я знаю правду, потому что у меня есть доказательства прямо здесь.