Книга По извиистым волнам, страница 135 – Вал И. Лейн

Когда он отстранился, прежде чем кто-либо из нас успел сказать хоть слово, он поднял нож и провел им по ладони. Не отрывая взгляда от трезубца, он прижал свою окровавленную руку к зубцам трезубца, и светящаяся дымка вокруг него стала ярче.

— Нет! — закричала я. — Нет! — Я знала, что он делает. Он занимал свое законное место как то, что я любила больше всего на свете. То, что я больше всего боялась потерять. То, от чего я бы никогда не отказалась, даже ради спасения мира.

— Это единственный способ вернуться. — Он говорил так спокойно, будто просто насаживал приманку на рыболовный крючок, но в этих давно знакомых карих глазах он не мог скрыть сокрушения и смятения, которые выдавали правду. — Ты спасла меня, Катрина. Во всех отношениях. И теперь, наконец, моя очередь спасти тебя. — Пока он говорил, сияние вокруг трезубца усилилось, и я почувствовала, как его магия проникает через жезл-скипетр в моей руке.

— Нет! — закричала я. — Я останусь здесь с тобой навсегда, если понадобится. Я больше не покину тебя! — Я бросила трезубец, и он ударился о дно лодки с тяжелым, похожим на звон колокола звоном.

— Катрина, мы должны уходить! — закричал Ной, указывая на пушку, готовую взорвать нас. — Ты единственная из нас, кто может им воспользоваться! Подними его!

— Нет! — Я кричала до тех пор, пока у меня не пересохло в горле, мои колени не уперлись в дно лодки, а МакКензи и Ной пытались удержать меня с обеих сторон. Но я таяла в их объятиях, умоляя оставить меня в покое, кричала сквозь стоны и рыдания, пока мои легкие почти не отказали. — Нет… нет… нет…

Пожалуйста, нет.

— Катрина! Мы умрем здесь, если не вернемся! Ты знаешь, что так и будет! Другого выхода нет! — плачущий голос разума МакКензи впился в мою душу, как когти.

Я задрожала, и волны слез прорвались сквозь мою жалкую попытку сдержать их. Острота момента пробудила в моей памяти слишком много свежих, ужасных воспоминаний о том, как я стояла на краю «Презрения Сирены» той темной ночью несколько месяцев назад. Когда судьба всех, кто был мне дорог, давила на меня своей тяжестью. Действительно ли я была вынуждена снова сделать этот выбор? Потерять Майло навсегда или обречь нас всех?

Что бы это значило — отдать Майло трезубцу? Убьет ли это его? Заставит ли это его забыть меня? Приведет ли это его туда, куда я никогда не смогу попасть?

Я смотрела на него, потерявшись в вихре своих мыслей, и тихие слезы текли по моему лицу. Я не могла сделать этот выбор. Я не могла этого сделать. Я покачала головой, почти задыхаясь от глубоких, коротких вдохов, когда меня охватила безнадежность. МакКензи и Ной все еще кричали и умоляли меня, но я даже не могла их понять. Я видела только темноту. Темноту, такую же пустую, как глубины, из которых я только что выплыла.

В этот момент чья-то сильная рука взяла меня за руку и разжала пальцы в моем сжатом кулаке. Это был Майло, он вернул мне трезубец и опустился передо мной на колени. Я попыталась отстраниться, выпустить холодный металл из руки. Но он крепко сжал мою руку, удерживая трезубец на месте. Каждый удар моего сердца отдавался ударом кирки в груди, когда я поняла, что изменить это невозможно. Пушка выстрелит через несколько секунд. Даже если я отпущу, мне некуда было идти в этом месте, где никому из тех, кого я сюда привела, не место. У меня не было другого выбора, кроме этого. Майло собирался позаботиться об этом.