Книга Горячие руки для Ледяного принца, страница 31 – Рита Морозова

И дар откликался. Тепло становилось глубже, проникающим. Оно не боролось с его яростью, а окутывало ее, как теплый туман, смягчая острые края. Я видела, как его дыхание выравнивалось. Как сжатые кулаки другой руки постепенно разжимались. Как напряжение в его лице спадало, сменяясь той же ледяной маской, но под ней уже не бушевала буря. Холод под моей ладонью отступал, и на этот раз — значительно. Эффект был заметен. И длился дольше.

Однажды, после такого момента, когда ярость схлынула, а тепло все еще текло между нашими ладонями, он не отдернул руку сразу. Он сидел, глядя в окно, его лицо было усталым, но не таким закрытым. В его глазах, мелькнувших в мою сторону, не было паники или ненависти. Была… усталость. И что-то еще. Вопрос? Невысказанный.

— Довольно, — произнес он наконец, но его голос звучал не резко, а тихо. Почти устало. Он отдернул руку медленнее обычного.

Я ушла в тот день с чувством странной тяжелой надежды. И с осознанием: его ледяная броня не просто треснула в первый день. В ней появлялись микроскопические трещинки каждый раз, когда мое тепло, подпитанное не страхом или долгом, а искренним состраданием, находило путь сквозь холод. Каждый раз, когда он слушал о солнце, даже не подавая вида. Каждый раз, когда его ярость стихала под настойчивым, спокойным теплом.

Это была война. Медленная, изнурительная. Но в ней были крошечные победы. И я начинала понимать своего врага. Не монстра. А человека, запертого в ледяной тюрьме собственного проклятия. Человека, который боялся тепла больше, чем холода, потому что оно обещало боль перемен и призрак надежды, которая могла убить окончательно. Но который, вопреки всему, уже не мог полностью игнорировать теплое прикосновение чужих рук.

Ледяные пальцы зимы сжали Эйриденхолд с такой силой, что даже камни замка стонали от напряжения. Прошло две недели наших вынужденных сеансов, две недели хождения по канату над пропастью его боли и моего страха. Но сегодня было… иначе. Хуже. Проклятие не просто бушевало — оно выло, как раненый зверь, отчаянный и смертельно опасный.

Холод пронизывал все. Он не просто кусал кожу — он вгрызался в кости, вымораживал душу, высасывал последние крохи тепла из самых укромных уголков замка. Даже в моих покоях, где камин тлел почти постоянно, дыхание превращалось в густое облако пара, а иней серебрил края деревянной мебели. Я куталась во все шерстяное, что нашла в шкафу — платья Аннализы, слишком тонкие для этой ледяной могилы, и грубый плащ, выпрошенный у одного из чуть менее мрачных стражников. Но холод был другим. Не внешним. Он шел изнутри замка. Из его сердца. Из него.

Когда стражник пришел за мной, его обычно каменное лицо под шлемом было напряженным. Взгляд скользнул по мне быстро, остро.

— Идем. Быстро. Его Высочество… — Он замолчал, не закончив, но по его сжатым кулакам я поняла: что-то не так. Очень не так.

Дорога к его покоям показалась короче и одновременно бесконечной. Холод в коридорах был не просто пронизывающим — он был агрессивным. Воздух резал легкие, как лезвиями. Стены покрылись новыми, причудливыми наплывами льда, которые сверкали в свете факелов голубовато-синим, зловещим блеском. Казалось, само проклятие ожило и выползало из камня, чтобы поглотить все живое. Мой дар, обычно лишь тревожно пульсировавший в ладонях при приближении к его двери, теперь бушевал. Тепло клокотало под кожей, требовало выхода, откликаясь на чудовищный вызов этого усилившегося холода. Руки буквально горели.