Книга Горячие руки для Ледяного принца, страница 32 – Рита Морозова

Дверь с серебряными вихрями открылась раньше, чем ледяные стражи успели ее толкнуть. Оттуда хлынула волна такого мороза, что я чуть не вскрикнула. Воздух внутри был густым, мертвым, как в ледяной гробнице. Факелы в стенных скобах едва горели, их свет был тусклым, желтым, почти угасающим.

Он не сидел в кресле у окна. Он стоял посреди комнаты, спиной ко мне, закутанный в темный, простой плащ. Его фигура, обычно прямая, даже гордая в своей ледяной отстраненности, была сгорблена. Плечи напряжены до дрожи. Руки сжаты в кулаки так, что костяшки побелели. От него исходило не просто холодное сияние — вокруг него вихрился настоящий мини-буран. Мелкие кристаллики льда танцевали в воздухе, оседая на его волосах, плечах, на полу вокруг. Звук был еле слышен — тихий, зловещий шелест, как от падающего снега, но умноженный в сто раз.

— Ваше Высочество… — начала я, голос сорвался от холода и напряжения.

Он резко обернулся.

Я отшатнулась, наткнувшись спиной на дверь.

Его лицо… Оно было не просто бледным. Оно было серым. Пепельным. Кожа натянута на резких скулах, как пергамент, под глазами — глубокие, сине-черные тени, похожие на кровоподтеки. Губы были бескровными, почти синими, сжатыми в тонкую, страдальческую линию. Но главное — глаза. Серебристые, зимние глаза. Обычно пустые или полные ледяного презрения, сейчас они горели. Не огнем, а адским, морозным пламенем отчаяния и невыносимой боли. В них не было ни капли прежней отстраненности. Была агония. Живая, дышащая, всепоглощающая. И страх. Дикий, животный страх того, кто чувствует, как его пожирают заживо изнутри.

— Ты… — его голос был хриплым, срывающимся, как будто ледяные осколки царапали горло. — Ты видишь? Видишь, что он делает? — Он махнул рукой вокруг, не в силах сформулировать, что именно. Проклятие. Холод. Смерть. — Сегодня… сегодня он сильнее. Он злее. Он… он хочет вырваться. Вот. — Он показал пальцем на свои грудь, где должно было биться сердце. — Отсюда. И утащить с собой… все.

Он сделал шаг ко мне. Холодный вихрь ударил в лицо, заставив меня зажмуриться.

— Прикоснись! — его приказ прозвучал как крик загнанного зверя. Не повелительно, а отчаянно. — Быстрее! Пока… пока я еще могу терпеть твое пекло!

Он протянул руку. Не просто протянул — он выбросил ее вперед, будто утопающий, пытающийся схватиться за спасательный круг. Его пальцы дрожали. Не от холода — от нечеловеческого напряжения, от попытки удержать что-то внутри, что рвалось наружу.

Я не думала. Не боялась. Медсестра Алиса, та, что когда-то бросилась под машину, чтобы спасти девочку, снова взяла верх над запуганной Аннализой. Я шагнула навстречу вихрю, протянула свои руки и накрыла его ледяную, дрожащую ладонь обеими своими.

Контакт был как удар молнии. Но не электрический. Температурный. Адский холод его проклятия впился в меня тысячами ледяных игл. Он пронзил кожу, мышцы, дошел до костей, пытаясь заморозить саму кровь в жилах. Я вскрикнула — коротко, резко — от шока и невыносимой боли. Это было в сотни раз сильнее, чем прежде. Не просто холод. Это было абсолютное отрицание тепла, жизни, самой материи. Как будто я прикоснулась к сердцу вечной мерзлоты, к самой сути смерти.

Но за этим холодом, как всегда, хлынула волна его боли. Не эхо. Не отголосок. Цунами. Оно смыло меня с ног, захлестнуло с головой. Физическая боль — ломота в каждой кости, ледяные тиски, сжимающие внутренности, жгучий холод, прожигающий изнутри. Душевная боль — гнетущее чувство вины перед каждым замерзшим насмерть жителем королевства, одиночество такой силы, что оно разрывало душу на части, бессильная ярость на судьбу, на отца, на себя, на весь мир. И сегодня — страх. Животный, парализующий страх перед тем, что внутри него, перед тем, что оно вот-вот вырвется и уничтожит все вокруг.