Книга Горячие руки для Ледяного принца, страница 34 – Рита Морозова

Сумерки сгущались за заиндевевшим окном. Серый свет угасал, сменяясь глубокими синими тенями. Факелы в комнате не зажгли — видимо, слуги боялись входить. Мы остались в полумраке. Он — в своем кресле, я — на ледяной скамье у стены. Тишина висела густая, но уже не враждебная. Уставшая. Напряженная, но… общая. Мы оба пережили бурю. Мы оба были измотаны до предела. И в этой тишине, в этом синем сумраке, стены между нами, казалось, стали тоньше. Лед не растаял, но дал трещины, сквозь которые могло пробиться что-то еще.

Он заговорил первым. Неожиданно. Тихим, монотонным голосом, глядя не на меня, а куда-то в пространство перед собой, в сгущающиеся сумерки.

— Десять лет… — он начал, и слово повисло в воздухе, тяжелое, как камень. — Мне было десять лет. День рождения. — Он сделал паузу. Дышал ровно, но глубоко. — Отец устроил пир. Весь двор. Шум, смех… фокусники, музыканты. Я ненавидел это. Толпу. Шум. Но я был наследником. Я должен был… терпеть. — В его голосе прозвучала знакомая горечь, но без прежней язвительности. Просто констатация факта. — Подарки. Горы подарков. Игрушки, книги, дорогие безделушки. И… один подарок. Без карточки. Без имени отправителя.

Он замолчал. Тишина снова сгустилась, но теперь она была полна ожидания. Я не шевелилась, боясь спугнуть этот хрупкий момент откровения. Его пальцы сжались на подлокотниках кресла.

— Это был кинжал. Маленький. Сделанный… казалось, из чистого льда. Искусная работа. Лезвие, рукоять — все прозрачное, переливающееся. Как диковинная игрушка. Придворные маги… — он фыркнул, коротко и презрительно, — … осмотрели. Подергали за ниточки магии. Ничего опасного не нашли. Просто красивый лед. Устойчивый. Не тает. «Редкая диковинка с Севера», — решили они. И отдали… мне.

Его голос сорвался. Он сглотнул, с трудом выдавливая слова.

— Я взял его в руки. Он был… холодным. Но не таким. Не как сейчас. Просто холодным. Я повертел его… рассмотрел. И тогда… — Он замолчал надолго. Его дыхание участилось. Я видела, как его плечи напряглись, как будто он снова переживал тот момент. — … он взорвался. Не грохотом. Тихо. Как хруст разбитого стекла. Но… сотней осколков. Острых. Холодных. Как бритвы.

Он поднял руку, не глядя на нее, и провел пальцами по лицу, чуть левее левого глаза. Там, под тонкой кожей на скуле, виднелся едва заметный, тонкий белый шрам, похожий на след от паутинки.

— Один… попал сюда. Другой… — его рука опустилась, легла на грудь, чуть левее, — … сюда. Прошел… сквозь ребра. Прямо в… — Он не договорил. Не смог. Но я поняла. В сердце. — Холод. Страшный холод. Разлился изнутри. Сначала… в груди. Потом… везде. — Он сжал кулак на груди. — Они говорят… кинжал был ловушкой. Древней. Заряженной ненавистью и льдом. Маги не распознали… или не захотели. Кто-то подослал… кто-то, кто хотел смерти наследника. Или… королевства. Получилось… и то, и другое.

Он замолчал. Тишина в комнате стала абсолютной. Даже факелы, казалось, перестали потрескивать. Я слышала только его тяжелое дыхание и стук собственного сердца. История была ужасна. Не проклятие, насланное злым колдуном. Не карма предков. А подлое, трусливое убийство. Неудавшееся. Оставившее жертву мучиться. Ребенка.

Сострадание, острое и жгучее, хлынуло через край. Без мысли, без плана, я встала с ледяной скамьи. Ноги едва держали, но я подошла к его креслу. Он не поднял на меня глаз. Он сидел, сгорбившись, уставившись в пол, в тени своего прошлого. Я осторожно, медленно опустилась на корточки рядом с его креслом, чтобы быть на его уровне, но не касаясь его. Мои руки снова загорелись тем же теплом, что и во время сеанса, но теперь оно было мягче, глубже. Не для борьбы. Для… утешения? Поддержки? Я не знала. Я просто чувствовала, что должна быть здесь. Сейчас.