Книга Горячие руки для Ледяного принца, страница 37 – Рита Морозова

— Должно быть… странно, — прошептал он. И в его голосе не было сарказма. Было… любопытство. Почти детское.

В этот момент где-то далеко, за толстыми стенами замка, пробили часы. Глухой, протяжный бой. Десять раз.

Мы оба вздрогнули, как будто вынырнув из глубокой воды. Волшебный момент, хрупкое взаимопонимание в синих сумерках, дрогнуло и начало таять, как дым. Реальность — ледяной замок, королевский приказ, стражи за дверью — вернулась.

Кайлен резко откинулся на спинку кресла. Его лицо снова стало замкнутым, хотя ледяная маска уже не ложилась так гладко. В глазах еще теплился отблеск того разговора, того понимания.

— Поздно, — сказал он, голос снова стал ровнее, но без прежней жестокости. Просто констатация. — Уходи. И… — он запнулся, как будто не решаясь договорить. Потом добавил быстро, отводя взгляд: — … завтра. Приходи. В обычное время.

Это не было приказом. Это было… просьбой? Надеждой?

Я встала. Ноги больше не дрожали. Слабость осталась, но ее оттеснило странное, теплое чувство где-то под грудью. Не просто облегчение. Что-то большее.

— Хорошо, — просто сказала я. — До завтра, Кайлен.

Я повернулась и пошла к двери. Уходя, я обернулась на пороге. Он сидел в своем кресле, уже погруженный в тени, его профиль был виден на фоне смутно светлеющего заиндевевшего окна. Он не смотрел на меня. Он смотрел на свою руку, которую я держала. Ту самую, что когда-то взяла ледяной кинжал. И на его лице, в последних проблесках света, я снова увидела ту же тень неуверенной, робкой мысли. И, возможно, первого проблеска чего-то, что не было болью или страхом.

Лед тронулся. Не только на стенах его покоев. Где-то глубоко внутри него самого. И я знала, что уже ничего не будет по-прежнему. Ни для него. Ни для меня.

Утро после сумеречного откровения наступило с ледяной ясностью, резкой и безжалостной. Солнце, если оно и было, пряталось за плотной пеленой свинцовых туч, из которых сыпался мелкий, колючий снежок. Холод в замке снова сгустился, вернув свои позиции после вчерашнего отступления, но теперь он ощущался… иначе. Не просто как физическая данность или угроза. Теперь он был напоминанием. О хрупкости того, что произошло. О пропасти, которую мы едва перешагнули, и которая все еще зияла между нами.

Когда стражник пришел за мной, его обычное каменное выражение показалось мне почти человечным. Или это я изменилась? Внутри все еще горел отголосок вчерашнего тепла — не от дара, а от того разговора, от увиденной в его глазах боли десятилетнего мальчика и того робкого, невероятного проблеска понимания. Но вместе с теплом жил и страх. Страх, что дневной свет, формальность сеанса, его привычная ледяная броня сотрут все, как ветер следы на снегу.

Дорога к его покоям была короче и длиннее одновременно. Каждый шаг отдавался в висках вопросом: Кто он сегодня? Тот, кто рассказал о кинжале? Или снова Принц Льда?

Дверь открылась. Холод ударил, но уже не как нож в спину, а как знакомый, хоть и неприятный, ветер. Он сидел в своем кресле у окна, как всегда. Поза была привычно прямой, но не такой окаменелой. В руке — не книга, а просто сложенные пальцы на колене. Он не смотрел в окно. Он смотрел на дверь. На меня.

Наши глаза встретились сразу. Никакой паузы. Никакой игры в безразличие. Его серебристый взгляд был… сосредоточенным. Глубоким. Не пустым. Не презрительным. Оценивающим? Настороженным? В нем читалось ожидание. И что-то еще, неуловимое, что заставило мое сердце сделать лишний, громкий удар где-то в горле.