Книга Горячие руки для Ледяного принца, страница 38 – Рита Морозова

— Ваше Высочество, — произнесла я, делая неуклюжий реверанс. Голос звучал хрипло от волнения.

Он кивнул. Один раз. Коротко. Сухо.

— Аннализа.

Он назвал меня по имени. Не «южная муха», не «целительница». По имени. Как вчера в сумерках. Это было как удар током. Маленьким, но ощутимым. Тепло вспыхнуло у меня под кожей, не от дара, а просто от… признания.

— Сеанс, — сказал он просто, протягивая руку. Жест был таким же, как всегда, но лишенным прежней механической отстраненности. Было в нем что-то… преднамеренное. Почти вызов.

Я подошла. Холод от его фигуры обволакивал, но уже не пугал так. Я знала, что под ним. Знакомую боль, знакомый страх. Я осторожно положила свои ладони поверх его ледяной руки. Контакт. Все тот же шок холода, волна эха его боли — сегодня тупой, ноющей, как после тяжелой битвы. Но не острой. Не неконтролируемой. Мой дар откликнулся мягче, чем вчера — не взрывом, а глубоким, ровным потоком тепла, который потек навстречу холоду, растворяя его изнутри. Мы оба вздохнули одновременно — он от облегчения, я от концентрации.

— Вчера… — начала я тише, чем планировала, глядя на наши руки. Золотистое свечение пульсировало на границе наших кож. — … ты спрашивал о моем мире. О тепле.

— Да, — его ответ был коротким, но не резким. Он не отводил взгляда от наших рук.

— Там… люди прикасаются друг к другу не только чтобы лечить, — продолжила я, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Говорить об этом было неловко, почти опасно. Но после вчерашнего молчать казалось предательством той хрупкой связи. — Прикосновение… оно может быть просто… знаком внимания. Поддержки. Дружбы.

Он промолчал. Но его пальцы под моими ладонями чуть шевельнулись. Не для того, чтобы оттолкнуть. Скорее… как бы исследуя ощущение.

— Дружбы? — наконец произнес он. Голос был низким, задумчивым. — Между принцем-изгоем и южной целительницей, запертой в его ледяной клетке по воле короля? Звучит… как плохая баллада.

В его словах снова прозвучала знакомая горечь, но без прежней ядовитости. Было в них скорее сомнение. В себе? В возможности такого?

— А почему нет? — я рискнула поднять на него глаза. Его взгляд был прикован к моему лицу. Серебристые глаза казались еще глубже в полумраке комнаты. — Мы оба… не там, где должны быть. Оба застряли. Оба боимся. Разве это не повод… не быть врагами? Хотя бы?

Он снова замолчал. Долго. Тепло между нашими руками текло ровно, создавая островок спокойствия в ледяном море комнаты. Холод отступил значительно, эффект был заметнее и стабильнее, чем в предыдущие дни. Дар, подпитываемый не только состраданием, но и этой новой, странной надеждой, работал чище, глубже.

— Страх… — он наконец произнес слово, которое раньше никогда бы не признал. — Да. Он есть. Всегда. Как тень. — Он посмотрел на заиндевевшее окно, за которым кружил снег. — Но вчера… когда ты говорила о своем мире… о солнце… тени отступали. Ненадолго.

Сердце екнуло. Он признал это. Признал, что мои слова что-то для него значили. Я не удержалась, улыбнулась — чуть, робко.

— Значит, моя южная болтовня не так уж бесполезна? — рискнула я пошутить, вспомнив его прежние колкости.

Краешек его губ дрогнул. Почти неуловимо. Не улыбка. Но намек на нее. Эхо вчерашней тени в сумерках.

— Менее бесполезна, чем ожидалось, — парировал он с привычной сухостью, но без злобы. Взгляд его вернулся ко мне, и в нем промелькнуло что-то… теплое. Искра.