Онлайн книга «Горячие руки для Ледяного принца»
|
Медсестра поправляла подушку, ее движения были профессионально-безличными. Мама шептала слова любви, ободрения, рассказывала, что папа вылетел из командировки, что скоро приедет, что друзья звонили… Доктор говорил что-то о долгой реабилитации, о необходимости заново учиться ходить, о работе с психологом, о том, что «посттравматические сны» могут еще долго беспокоить. Но я не слышала. Я смотрела в потолок, сквозь него, в воображаемое небо Эйридена, где, возможно, стоял сейчас на башне одинокий Король с кольцом в руке и разбитым на тысячу осколков сердцем. Слезы текли по моим вискам, горячие и бесшумные, растворяясь в подушке. * * * Дни сливались в серую, мучительную вереницу. Реабилитация была адом. Заново учиться владеть своим телом — поднимать руку, сидеть, наконец, стоять у поручней, делать первые шаги, шатаясь, как пьяная. Каждое движение давалось с невероятным трудом. Физиотерапевты были терпеливы, но их оптимизм казался мне кощунством. Зачем учиться ходить здесь, если я бежала там? Зачем крепчать в этом мире, если мое сердце осталось в другом? Родители были рядом. Папа примчался через два дня — седой, постаревший, плакал, обнимая меня, называя «солнышком». Их любовь была искренней, всепоглощающей, но она давила. Они так радовались моему «возвращению», что не видели — я не вернулась . Часть меня, самая главная, осталась там. Я была пустой оболочкой. Психолог, милая женщина с мягким голосом, пыталась помочь. Говорила о посттравматическом синдроме, о сложных снах как механизме защиты психики. Предлагала рисовать «мир из снов», описывать его. Я пыталась. Рассказывала об Эйридене, о Вечной Зиме, о Кайлене, о его проклятии, о своем даре, о битве. Говорила на языке, который знала слишком хорошо для сна — описывала обычаи, детали быта, выражения лиц. Психолог слушала внимательно, делала записи, кивала. — Очень детализированный мир, Алиса, — говорила она. — Очень богатый. Ваше сознание проделало колоссальную работу. Но важно понимать — это была защита . Пока тело боролось за жизнь, сознание создало параллельную реальность, где вы были сильной, нужной, любимой. Где вы могли спасти . Это распространенный феномен в случаях длительной комы. — Но это было реально ! — спорила я, отчаянно чувствуя, как слова звучат безумно. — Я чувствовала холод! Боль! Его руки! Любовь! Это не мог быть сон! — Ощущения во сне могут быть очень яркими, — мягко парировала психолог. — Мозг способен воспроизвести любые чувства. Даже боль. Даже любовь. Важно отделить этот прекрасный, целительный сон от реальности, в которой вы живы, здоровы, вас любят здесь . Но как отделить? Как забыть его глаза? Его голос? Его последний поцелуй? Как забыть ощущение предназначения ? Я была Мостом . Мостом между жизнью и смертью. Я выполнила свою миссию — спасла Кайлена, сняла проклятие. И теперь… теперь я была выброшена за ненадобностью? Как использованный инструмент? * * * Однажды, когда медсестра меняла повязку на руке (последствия долгого лежания), я увидела шрам. Тонкий, белесый, едва заметный. На запястье. Там, где у Аннализы был шрам от детской оспы, о которой упоминал Эдгар. Я никогда не болела оспой. В этой жизни. Другой раз, когда папа принес мне книгу стихов (пытаясь отвлечь), я машинально открыла ее на середине и прочла строчку на незнакомом языке. Потом осознала — это был стих о море, на языке Эйридена. Я поняла его. Бегло. Как родной. Папа удивленно поднял брови: «Что это за язык, солнышко? Выдуманный?» |