Книга Вдова на выданье, страница 15 – Даниэль Брэйн

— Смилуйтесь, матушка-барыня! — всхлипнула Домна, закрывая теперь уже все лицо, так что я с трудом разбирала ее бормотание. — Силой великой заклинаю, не выдавайте меня!

Зверь обычно и бежит на ловца, а если не попадается, то потому, что охотничек — ротозей.

— Поднос у меня возьми, — приказала я негромко, и Домна с готовностью засеменила ко мне, а когда она поднялась и протянула к подносу руки, я, придержав его, спросила: — И где ты была?

Мне нужно это знать, чтобы понять, кого я могу превратить в вынужденные союзники. Никто не предан больше, чем тот, кого ты держишь на коротком поводке.

— Ларисе Сергеевне не выдавайте! — умоляюще повторила Домна. — Погонит она меня!

— А и погонит, что с того, — проворчала я, но больше для вида. — Много ты тут наработаешь, крысы и те с голоду дохнут. Так была где?

— У дочери, где мне быть! Она все хворает, — Домна так виновато заглядывала мне в глаза, что я впала в некое замешательство. Без подробностей сложно понять, почему Лариса, какой бы змеей она ни была, будет гонять Домну из-за визита к дочери.

Я разжала пальцы, и Домна забрала поднос.

— Пойдем, отнесешь ко мне в комнату. Так что твоя дочь? Почему тебя из дому погонят?

Может, дочь Домны — падшая женщина? Или больна чем-то сильно заразным, и тогда я совершенно зря не только стою рядом с ней, но и доверила ей нести еду для моих детей.

Домна остановилась. У меня теперь был совсем невысокий рост, но она была ниже меня почти на голову, с широкими седыми прядями в густых волосах, с удивительно крепкой для ее возраста грудью и не менее поразительно прямой для прислуги в бедном доме спиной.

— Клавдия Сергеевна, да сбережет ее вечный покой сила великая, Леониду мою не жаловала, — проговорила Домна, упрямо смотря в темноту коридора, и мне ничего яснее не стало. — Вам ли, барыня, не знать: хоть и родная кровь, а с глаз прочь, и сердцу спокойней.

Зря я отдала ей поднос, не знаю, как ее дочь, но Домна сама выглядит не очень здоровой психически.

— Кто кому родная кровь?

— Леонида моя, барыня, Ларисе Сергеевне, да Матвею Сергеевичу покойному, да Клавдии Сергеевне покойной, родня! — всерьез возмутилась Домна. — Хоть и покойного младшего брата покойного Сергея Акакича дочь, а родня!

Многовато я насчитала покойников. Домна, выходит, вдова родного дяди Ларисы, я не единственная здесь золушка, у Ларисы эксплуатация ближайшей родни поставлена на поток.

Мы дошли до двери, и я осторожно потянула за ручку, приложила палец к губам, сперва заглянула в комнату. Дети спали на той самой узкой кровати, Парашка что-то шила, носом уткнувшись в ткань. Я кивнула Домне — заноси поднос, опять приложила палец к губам, теперь уже для обернувшейся к нам Парашки.

— Ужин принесла, — прошептала я. — Иди, Домна, будь спокойна. Спасибо, что помогла.

— Хранит вас сила великая, барыня, — на прощание сказала мне Домна и ушла.

Парашка, не отрываясь, смотрела на поднос и озадаченно чесала голову, чересчур остервенело, как по мне, не станут ли следом за ней чесаться и мои дети?

«Барыня, барыня, — рассеянно подумала я, двигая поднос подальше от края стола. Если я завтра не прикажу переселить нас наверх, нужно будет здесь разобраться. — Барыня. Ларису никто при мне барыней не называл, это что-то да значит?»

— Где мои бумаги? — спросила я. Парашка уселась на единственный стул, мне места уже не было, и я устроилась на сундуке, отметив, что сидеть в теле Липочки мне намного мягче. Предположим, что на самом деле я лежу на ортопедическом матрасе в самой крутой клинике города, но все же. — Не смотри на меня как баран на новые ворота. Бумаги все мои дай.