Книга Вдова на выданье, страница 135 – Даниэль Брэйн

Леонида считала, что на старом складе, как в башне, заперта в одиночестве Лариса и коротает свой век.

— Это ведь не Лариса, это Клавдия.

Дом загрохотал, словно его сносили тараном, но ни я, ни Леонида не шевельнулись. Затем она сделала шаг назад, тряся головой, будто беззвучно хохотала, но хорошо смеется последний.

— Домна хотела получить имение Куприяновых, ей нужны были мертвый Николай, мертвая я и дети в доме Мазуровых. И ты была с ней согласна, Леонида. Почему нет, любви в твоей жизни будет еще довольно. Потом я сказала Клавдии, что Николай жив. А Клавдия передала Домне. Ваши планы разошлись, и ты, — я, отняв одну руку от таза, другой указала на пояс, свернувшийся на полу, — убила родную мать.

Затем поведала мне про месть на розовой водичке. Всемогущая ей судья. Леонида в расчете на вероятный суд была все униженней и все оскорбленней, версия с отмщением прошла проверку, я ничего не заподозрила, а присяжные тупее меня.

— Иначе и Николай бы не прожил долго, а он тебе нужен. А знаешь, Лариса считала, что Домна отравила Матвея грибами, и это не так, в твоем дурном притворстве ты многого не учла, Ларису стоило убить первой. Но вот она снова стала твоей соперницей и умерла.

Паскудства в Клавдии было хоть отбавляй, но смерть все-таки… закономерна. Это Липочку кинули в банку со скорпионами, это ее нужно жалеть.

Леонида что-то пробормотала, раздались крики с улицы, стали громче и стихли. Евграф добрался с полицией, черный ход открыт, у Леониды был ключ, или она взяла его у мертвой матери. Нас разделяли несколько метров и тело, я обязательно останусь в живых, и у меня хватит ума намекнуть адвокату, что я никак не могла нанести такой удар ножом — я била бы снизу вверх, я коротышка. А таз — неумелая самооборона.

— Хочешь, я дам тебе денег, и ты уедешь? Я же не просто так спасла тебе жизнь. У меня с собой двести целковых, я дам их тебе, ты уедешь отсюда и начнешь все сначала. Ты могла отделаться славой порченой девки, а теперь уже поздно что-то менять! Ты убийца!

Я орала безумной чайкой, заглушая чужие шаги. Я не оборачивалась, к черту, полиция здесь не спецназ, Клавдию вот не спасло мое вмешательство. Леонида утирала слезы и размазывала по лицу кровь, пятилась в глубь кухни, припадая на правую ногу, и на лице ее было выражение…

Абсолютного счастья.

Взмахнув руками и не вскрикнув, она вдруг пропала с глаз, и тысячу лет спустя послышался тяжелый удар.

Затопали сапоги, подбежал плотный мужчина и стал спускаться в подвал, все ходило ходуном, и стены, и крыша, и моя крыша тоже куда-то собралась, я приказала ей остаться. Второй мужчина, моложе, выше и стройнее, встал на краю провала и чиркал спичками, а я боялась, что подвал заговоренный. И в теле Леониды кто-то очнется, как прежде я, и не завидую я несчастной, и не смогу ей ничем помочь. Я оглянулась — а где Евграф? Нет Евграфа.

Спичка в руках мужчины догорела и обожгла ему пальцы. Коренастый высунулся из лаза, я подошла и убедилась, что он суров и бородат.

— Кончено, барин, — досадливо доложил он, — шею переломила. Эх! Ладная такая была девка!

— Девка?.. Что ты… Это не… Хвала Всемогущей! — молодой мужчина отбросил спичку и повернулся ко мне, я пожала плечами и поставила таз на прежнее место. — Липа! Липонька, сестра, сердце мое!

Николай изменившуюся сестру в полутьме не признал и неуверенно повторял ее имя, протягивал руки, не иначе как собираясь пощупать и удостовериться, что Липа и в самом деле вот она.

Не в моих правилах кидаться на шею мужчинам, но от этого стройного, совсем еще молодого, но уже с седыми висками офицера веяло домом и безопасностью, чем-то настолько родным и славным, что я подбежала и уткнулась носом в колкий мундир.

— Городового, что ли, кликнуть, а, барин? — бухтел за моей спиной и гремел сапогами обеспокоенный денщик. — У мертвой-то девки руки и лицо все в крови, а эта баба тоже вроде как неживая! Смертоубийство какое стряслось, а, барин?

— Кликни, Ефрем, — разрешил Николай и, отстранившись, бережно взял меня за подбородок. — Липонька, кто же в подпол упал? А это — Лариса? А где дети, Липа, где Матвей? Ты не ранена?

Да, парень, мне тебе столько предстоит рассказать. Клянусь, ты удивишься, а я вот не удивлена, красавец — это диагноз, из-за тебя такие страсти. Но знаешь, сердцеед, теперь я буду за старшую, и все девицы пройдут тщательный отбор, не обессудь, просею их через сито. Меня ты, бесспорно, любишь искренне, ученый ты превосходный и барин отличный, но в делах любовных и финансовых, как будут говорить спустя сто с лишним лет, полный нуб.

Я покачала головой и даже в смраде крысиного кладбища и крови вдохнула полной грудью. Неправильно оставлять место происшествия, и все же я улыбнулась и потянула брата за руку.

— Поехали домой. Нас там ждут.

Конец