Книга Вдова на выданье, страница 27 – Даниэль Брэйн

— Вам, Олимпиада Львовна, другие тоже расписок покажут, как прознают, кто вы есть, — наобещала мне Якшина, перекосившись от досады. — Вы скажите, что купцу Якшину первый долг. То справедливо, у батюшки у первого Ермолин лавки взял.

У купца Ермолина, дельца, по-видимому, дерьмовенького, куча долгов и умирающая жена. У того же купца Ермолина есть уже и невеста не первой свежести, тоже вдова и такая же, откровенно говоря, нищая. Кредиторы, которых по-человечески понять можно, ждут, что им хоть с брака двух вдовцов перепадет доля малая. Не всем, а кто окажется расторопнее, у кого лучше подвешен язык.

Никаких отличий от коллекторов, которые готовы на похороны с требами прийти. Вместо травок лечат микрочипами, фотографируют глубины океана и планируют колонизировать Марс, а сами ни черта не изменились.

— Деньги правят миром, — проговорила я себе под нос, Якшина расслышала.

— Ой, как вы хорошо сказали, Олимпиада Львовна! — мурлыкнула она.

Не подлизывайся, не поможет.

Я встала, энергично тряся головой и якобы гарантируя Якшиной возврат чужого долга. Ей было невдомек, что из нашего разговора мне важнее не то, что кто-то кому-то что-то должен, эка невидаль, а то, что мой жених еще не овдовел.

Здесь я могла уже изобретать стратегию. Ермолин меня не интересовал, в отличие от золовки.

Якшина проводила меня до порога, и корзина, которую я уносила, была раза в два больше и раза в три тяжелее. Своя ноша не тянет, думала я, плетясь по брусчатке и спиной ощущая взгляды. Нет сомнений, что пока я дойду до дома Обрыдлова, вся улица уже выяснит, кто я такая, и обратно мне добираться придется кружным путем.

Знать бы еще, на какие деньги! И я посматривала по сторонам, надеясь увидеть призывный блеск оброненной кем-то монетки. Красных крыш было слишком много, что такое «ширинка», я уточнить позабыла, и потому обратила взгляд на самое земное из земных.

— Дом купца Обрыдлова не подскажете? — спросила я у городового, от скуки подпиравшего будку. Городовой обнюхал меня издалека, пошевелил усами и ткнул пальцем в ближайший дом. Выражение лица у него было при этом неприязненное, словно он увидел юродивого.

Нужное мне строение выглядело солидно для этой улицы. Я подошла ближе, прочитала вывеску «Оптъ и лавочная торговля. Обрыдлов и с-ья», оглянулась на городового и мысленно принесла ему извинения.

В дальнем конце дома бойко шла отгрузка товара, я поднялась на крыльцо, где, по моему мнению, находилась контора, и не успела я дернуть за заменявший звонок шнурок, как дверь распахнулась.

— А ну пошла вон! — гаркнул на меня крупный неряшливый мужик, очень похожий на того, кто приезжал за моим сыном, только этот был помоложе. — Ишь, вот я сейчас городового кликну!

Я все-таки больше Ольга, которая когда-то ревностно охраняла самое дорогое, что у нее было — лоток с пирожками, чем робкая, воспитанная в пощечинах и постоянном стыде Олимпиада. В этом уже убедились мои золовка и нянька, да и Домна заодно.

Я спрыгнула с крыльца, не глядя, прижимая к себе опять же самое дорогое — в данный момент, и мужик, похоже, с уважением отнесся к моему кульбиту. Но мнение свое не изменил.

— Пошла, пошла, — повторил он все так же ворчливо, но гораздо менее грозно, и городового беспокоить из-за меня он и не собирался. — Нечего тут соваться со своим товаром, нечего! Ничего мы не берем! Своего вдосталь!