Книга Грех и шоколад, страница 87 – К. Ф. Брин

– Отстань уже от меня, мистер Я-Знаю-Все-Кроме-Кучи-Важных-Деталей. Уверена, ты прекрасно осведомлен, что в этом баре выпивку мне ставит владелец заведения. Это знают все.

– Да неужт, ч-черт в’зьми! – Мик дернулся, по-лошадиному вскинув голову. Таков был его способ задавать вопросы.

Очевидно, это знали все – кроме Мика.

– Я спросил бы, не смущает ли это тебя, с учетом того, что владелец – твой бывший, но…

Незнакомец не закончил фразы.

– Но ты уже убедился, что моя гордость не затронута?

Он не ответил, а мне было плевать, собирается он как-то оправдываться или нет.

– Слушай, – я положила руку на барную стойку между нами. – Какого хрена?

– Да! – Мик сжал кулак и потряс им в воздухе. Что поделать, нравилось ему наобум ругаться и хулиганить.

Глаза незнакомца сверкнули:

– Мне нужно больше подробностей, – сказал он, но я знала, что это чушь собачья. Он прекрасно понимал, о чем я говорю.

Но я стала тянуть время:

– Во-первых, как тебя, черт возьми, зовут? Ты знаешь обо мне все, а все, что знаю я – это что ты назойливый, раздражающий, сующий нос не в свои дела козел.

Мик стукнул кулаком по стойке и рявкнул:

– Б’льшой г’рбатый ублюд’к!

– То, что ты еще не слышала моего имени, говорит само за себя, – загадочно сообщил незнакомец.

– Нет, ну понятно, что ты очень важная шишка. Ну, молоток. А кстати, где твоя свита?

– В данный момент я не нуждаюсь в их помощи.

– Угу. Формальный ответ. – Я поерзала, больше для вида, чем из желания устроиться поудобнее. На заднем плане Мик продолжал бормотать что-то себе под нос. – Как тебя зовут?

– Зачем ты здесь, Алексис?

Незнакомец ошибочно предполагал, что его имени будет достаточно, чтобы ввести меня в курс дела. Он и не подозревал, что я абсолютно ничего не знаю о магической иерархии, поскольку всегда шарахалась от всех этих официальных лиц, как от чумы. Но если он продолжит совать свой большой нос в мои дела и тащить меня в их главную контору, продолжать избегать их будет все труднее.

– Так. Проехали. Слушай, ты же видел Мордекая той ночью, верно? Больного ребенка, для которого купил одеяло?

– Одеяло я обратно так и не получил. Означает ли это, что ты решила его оставить?

– О. Теперь ты задумался о возврате одеяла? – Я не смогла сдержать улыбки. – Холодно ночью, да?

В глазах его полыхнул огонь:

– Да. Я всем отказывал в удовольствии лечь в мою постель. Я жду тебя.

Я деловито кивнула:

– Я позабочусь о том, чтобы доставить тебе это одеяло как можно скорее. Тебе оно понадобится, пока ты ждешь, когда ад заледенеет.

На его губах заиграла улыбка.

– Так или иначе, – продолжила я, – в начале недели он кашлял кровью. Едва держался на ногах. Нам повезло, что мы нашли ему лекарство, но он был на волосок от смерти.

Улыбка его растаяла; глаза блестели, но уже мрачно. К счастью, это он, по крайней мере, воспринял серьезно.

– Как ты заметил… – если бы я могла сейчас назвать незнакомца по имени, это воистину внесло бы в нашу беседу личную нотку, – …у нас не слишком много денег. На самом деле, их практически нет. Обычно он страдает неделю из месяца. Страдает так, как ты и представить себе не можешь. – В глазах защипало, и я прокляла свои вечные страх-печаль-душевную-боль, рожденные моей неспособностью вылечить Мордекая. Разговор о его мучениях всегда меня накручивал. – Иногда он и по дому-то толком передвигаться не может. Сейчас мы разжились сывороткой, и он в приличном состоянии. Ты видел его в его лучшей форме. – Я сделала паузу, чтобы мои слова возымели резонанс. – В лучшей. Задумайся над этим на секунду. Завернутый на людях в дешевое тонкое бирюзовое одеяло, в лыжной шапочке, натянутой на голову так, чтобы скрывать выпадающие клочьями волосы, тощий, как грабли… Ну что, нужно продолжать? Это была его лучшая форма.