Книга Двор мёда и пепла, страница 42 – Келли Сент-Клэр, Шеннон Майер

Цинт бросила в него скалкой, но скалка отскочила от дверного косяка, и Фаолан ушел.

Тогда из моей груди вырвались громкие, сотрясающие рыдания, которые утихли на плече Цинт.

— О, Алли, не слушай его.

Только как я могла не слушать?

Фаолан был фейри, на которого я хотела быть похожей. Я слышала, как приютская няня шептала рядом со мной слова, похожие на молитву герою. Лэнни — Фаолан — был моим героем. Он спас мне жизнь. Он стал моим другом по программе наставничества. Он всегда был немного отстраненным, немного тихим, но никогда — жестоким.

Он считал, что от меня не будет пользы.

Я прижалась к Гиацинте, мои слезы постепенно унимались.

— Я покажу ему, Цинт. Однажды я ему покажу.

Я вырвалась из ее объятий, увидела, что она плачет, и вытерла ей слезы.

— Мы обе покажем ему, кто мы такие. Тогда он пожалеет, что перестал быть нашим другом.

Цинт улыбнулась мне, и я увидела, что она верит в меня и знает, что я не бесполезна.

— Я знаю — у тебя все получится.

Ветки молодых деревцев зашуршали и врезались мне в плечи, когда самолет с гулом пошел на посадку. Я сидела на корточках в грузовом отсеке, стуча зубами, пока пилот выруливал по взлетно-посадочной полосе. Несмотря на толстое одеяло, я очень замерзла. Я знала, где хочу оказаться, но понятия не имела, куда на самом деле прибыла; самым главным было выбраться с Унимака до того, как король закроет аэродром, чтобы запереть меня на острове. По моим подсчетам, полет занял около четырех часов, значит, я все еще на Аляске. Холод в трюме это подтверждал.

Самолет остановился, оглушительный гул двигателей перешел в вой, а потом смолк.

Прислушавшись, я уловила снаружи стук багажных тележек, шум других самолетов.

В крошечном местном аэропорту, где никто не высматривал людей, совершающих подозрительные и сомнительные поступки, пробраться в самолет было не так уж сложно (если не считать того, что я лишь чудом открыла дверь люка). Место, где мы приземлились, казалось больше и оживленнее, а значит, и охраняться должно строже.

Звонко заскрежетал металл, в грузовой отсек хлынул свет. Я пригнулась ниже, прячась за кипой серебристо-красных саженцев, которые, должно быть, заказал какой-то богатый человек.

— Что тут у нас? — крикнул один из носильщиков.

Голос человека, забирающегося в трюм, отозвался эхом:

— Еще какая-то странная фигня фейри.

— Блестки?

— Да. Это дерьмо, черт побери, повсюду.

Оба мужчины выругались. Когда они принялись за разгрузку, я прижалась к стене за ящиками с медом фейри и коробками с трюфелями с кипреем.

Загрузив тележки, люди ушли, и я медленно прокралась вперед, чтобы выглянуть наружу.

Слева до горизонта тянулись поросшие высокими деревьями холмы, но здание аэровокзала закрывало от меня то, что находилось справа. «Международный аэропорт Фэрбенкс» — гласила вывеска на здании.

Я заметила семь ворот, не таких больших, как я опасалась. Почти всю дорогу я беспокоилась, что мы приземлимся в Анкоридже. А потом — что самолет направляется ниже сорок восьмой параллели. Из Фэрбенкса я попаду в восточную часть Треугольника, который охватывал территорию между Джуно на востоке, Анкориджем на юге и Барроу на самой северной оконечности штата. До недавнего времени где-то там находился и Андерхилл. И в Треугольнике все еще жили все парии, изгнанные из нашего мира.