Книга Мечты о свободе, страница 84 – Келли Сент-Клэр

— И поэтому она причиняла мне боль?

Аквин качает головой.

— Ничего не могу сказать относительно этого. Думаю, её паранойя, в конце концов, взяла верх над любовью к тебе. Кто может отследить логику человека, разорвавшего связь с рассудком?

Мне приходит в голову новая мысль.

— Ты много рассказываешь о моей матери. Мне бы знать, почему.

Он делает долгую паузу.

— Я хочу, чтобы ты поняла.

Я жду продолжения, но оно не следует. Мой старый тренер стоит передо мной, поднимает руку и сжимает моё плечо. Бесполезно пытаться прочитать выражение его лица. Аквин умеет скрывать чувства.

Когда он повторяет свои последние слова:

— Я хочу, чтобы ты поняла, — ещё раз, перед тем как уйти, в моём животе образуется камень.

Он хочет, чтобы я… пожалела свою мать? Увидела, что когда-то она была человеком? Что когда-то она любила меня настолько, что защищала от всех бед, как и положено родителю. Увидела, что именно я уничтожила в ней всё хорошее.

Какая мне теперь от всего этого польза?

* * *

Когда над нами смыкаются деревья, я быстро теряю из виду парящий над нами народ Ире. Армия Джована раскинулась широко, пробираясь через Кауровый лес. Чёрные деревья замедляют наше продвижение. Забавно, но раньше я бегала по этим лесам. Это был один из единственных моментов, когда я чувствовала себя свободной. Но сейчас настроение леса гнетущее и тревожное. Меня пробирает дрожь.

Не проходит и минуты, как свет полностью исчезает, а день сменяется ночью.

В Гласиуме это сопровождалось бы заморозками. Здесь же люди от облегчения снимают рюкзаки и одежду. Третья Ротация — одна из самых жарких в моём мире. Хотя мы идём по лесу, земля представляет собой твёрдую, потрескавшуюся бурую поверхность, усеянную упавшими ветками и умирающими кустами. С каждым шагом поднимается пыль, забивая нос и высушивая рот, пока не остаётся только вкус пепла. И ещё — бесконечный дым. Это похоже на то, как стоять рядом с небольшим костром. Дым прилипает к одежде и волосам, пока не остаётся только его острый запах. Даже с водой, которую мы набрали в озере Авени, я вижу, как лекари спешно лечат признаки тепловой болезни. Я не могу представить, насколько это невыносимо для Брум — даже мне некомфортно. И как бы ни было тяжело идти по жаре, ещё тяжелее спать в такой температуре. Сотни людей ворочаются, заглушая все ночные звуки. Мы с Оландоном расположились так далеко друг от друга, как позволяет наша маленькая палатка, чтобы избежать лишнего тепла.

Мы понимали задолго до того, как армия отправилась в Осолис, что эта палящая жара станет серьёзным препятствием в бою.

Ранним утром я бросаю свои попытки поспать. Отодвинув полог палатки, я выползаю наружу, кивнув часовому, стоящему рядом.

— Мне велено привести вас, когда вы проснетесь, — с поклоном говорит он.

Я напрягаюсь, понимая, что случилось что-то плохое. Но в лагере, похоже, не объявляли тревогу, все дремлют.

Я следую за крупным часовым через лагерь к месту, где расположились лекари. Худой человек, объявивший о скорой смерти Агвана, склонился над мужчиной. Очень неподвижным мужчиной. Когда старший лекарь выпрямился, я охаю. Мужчина мёртв, лицо искажено в агонии.

Я поворачиваюсь к измученному врачу, отгоняя шок.

— Я не могу установить, каким оружием его убили, как и всех остальных, — начинает он.