Книга Соль и волшебный кристалл, страница 107 – Эбби-Линн Норр

Я покачала головой.

– И что это?

– По сути, кирлиановская фотография улавливает энергию вещи и делает ее видимой. Под такую камеру можно поместить что угодно – яблоко, ботинок или, как в данном случае, драгоценный камень, и энергия его будет видна в виде волн света. Каждый раз, когда они делали фото камня, его энергия показывала в определенном направлении. – Антони нажал на прозрачную кнопку сбоку устройства. – Свет выходил вот тут, и им нужно было просто двигаться в том направлении.

– То есть раньше они в этих пещерах не были?

– Ну, они не вели со мной светские беседы на эту тему, но думаю, что нет, не были.

Я откинулась на подушки и задумалась. Разумеется, мысли мои вернулись к матери. Я могла ее позвать, и у меня была вещица, вроде как снимающая проклятие сирены. Но я слишком мало знала о ее действии. Что камень сделает с сиреной, проходящей цикл соленой воды? Немедленно освободит? Или заставит уйти глубже? Аквамарин показал, что на разных существ он влияет по-разному, и из-за того, как он подействовал на меня, я ему не доверяла.

– Тарга, – негромко сказал Антони, заставив меня вернуться в настоящее. Я посмотрела ему в глаза и увидела беспокойство. – Кто такой Эмун?

– Ой, а он тебе не рассказал в самолете? – Этот вопрос меня удивил, хотя был вполне логичен. – Вы ведь всю дорогу домой разговаривали.

– Он, похоже, не очень хотел обсуждать со мной этот вопрос. Я пытался кое-что выяснить – аккуратно, не впрямую, – но он почти на все твердил, что надо подождать, пока ты не придешь в себя. Про группу «Винтерхюр» только немного рассказал, а больше ничего не стал, пока ты не будешь в сознании.

Я испытала прилив уважения к Эмуну. Он вовсе не обязан был так поступать. Ничто не мешало ему раскрыть мои (а может, и частично свои) тайны, пока я не в себе, но он не стал этого делать.

– Готовься опять удивиться, – сказала я. – Он Новак. Один из близнецов Сибеллен.

Антони выглядел ровно настолько пораженным, насколько я и ожидала.

– Новак?

Я кивнула.

– Настоящий наследник состояния Новаков.

Он открыл рот, потом снова закрыл.

– Но тогда ему…

– Полтора столетия? Да. Я до сих пор этому изумляюсь. Мама всегда говорила, что русалочий ген передается только от матери к дочери, что русалов не существует. Она ошибалась, но, возможно, не очень сильно. Эмун говорит, он никогда не встречал других тритонов – так называют подобных ему, – и это очень странно.

– Сто пятьдесят лет… – ошеломленно пробормотал Антони.

– Они долго живут.

Антони помрачнел.

– Они? Ты хочешь сказать «мы»… «Мы» живем долго. Вы с Эмуном, и Майра тоже?

– Если что-то нас не убьет, то да, наверное. – Мне больно было смотреть в любимое лицо, пока Антони обдумывал мой ответ. Мысль о нашем долголетии его не порадовала. Но я и сама старалась об этом не думать.

– Тарга, – мягко начал он, опустив взгляд. – Я пойму, если ты… захочешь быть с кем-то из своих. Несмотря на то, во что верил Мартиниуш, ты настаиваешь, что ты не из Новаков. Тебе вполне подошли бы отношения с Эмуном – так он бы получил свое наследство, а ты бы осталась тут, и не пришлось бы отвечать на слишком много вопросов.

– Нет, Антони, ты не о том думаешь. Я здесь исключительно из-за тебя.

– Не из-за Мартиниуша?

– Ты помнишь, как неохотно мы с мамой приняли наследство Мартиниуша? Мы просто не понимали, как обойти его завещание, и не хотели, чтобы все досталось государству. Но раз появился Эмун, я знаю, как быть с этим наследством.