Книга Рожденная эфиром, страница 58 – Эбби-Линн Норр

Когда мы миновали темный просторный входной зал замка, я вспотела, словно только что пробежала марафон, и чувствовала себя липкой и грязной до отвращения. Мое сердце колотилось так громко, что я слышала, как оно эхом отражается от парика и возвращается в барабанные перепонки. Ужасно хотелось стереть с лица всю косметику и срезать с себя кимоно самыми большими ножницами, которыми мне удалось бы орудовать. Горечь сожаления едкой желчью поднималась по пищеводу. Что я наделала?! Надо было придумать способ и обследовать проклятый замок в облике птицы, а не перевоплощаться в хрупкое уязвимое человеческое существо!

– Вот мы и пришли. Ты как? – Тиёко повернулась ко мне, пытаясь в полумраке разглядеть мое лицо. Мы замерли перед громадной раздвижной дверью. Из-за нее доносились мужские голоса, звуки традиционной японской музыки, звон приборов и бокалов. Пахло жареной рыбой, рисом и вареными овощами.

– Да ничего, – ответила я онемевшими от ужаса губами.

– Не волнуйся, все будет хорошо, – ласково сказала Тиёко. Ее призрачно-белое лицо не выражало никаких эмоций. Она опустилась на колени – я проделала то же самое за ее спиной – и сдвинула створку двери. Шум колоссального застолья ударил мне в уши. Пути назад не было. Тиёко грациозно поднялась и прошла в зал. Я последовала за ней, стараясь подражать каждому ее движению. Затем последовала процедура закрывания двери.

Мы оказались на верхней из четырех ступеней широкой лестницы, а внизу перед нами простирался громадный зал, заполненный народом. Я никогда не видела ничего подобного – просто глаза разбегались! Там были мужчины – много, в отлично сидящих костюмах. На их шеях поблескивали цепи, а массивные кольца привлекали внимание к пальцам с отсутствующими фалангами. Якудза сидели за низкими столиками и толпились вдали, вероятно, у стойки бара. При мужчинах были девушки, по виду майко, возможно такого же разбора, как мы с Тиёко, – одни сидели на коленях у столиков, другие скользили по залу с подносами, уставленными мисочками с едой и напитками. Были европейки – канадки, американки? – в великолепных платьях и на высоких каблуках, женщины-якудза в деловых костюмах и гейши в традиционных одеяниях с обязательными поясами оби. Две, великолепные в своих ярких кимоно, играли на цитрах в дальнем конце зала, напротив бара, и три майко грациозно танцевали под эту музыку.

Некоторые из сидевших подле лестницы мужчин скользнули по нам с Тиёко взглядом, но не сильно заинтересовались, прочим до нас и вовсе не было дела. Да, неприятно заявиться на вечеринку, где никого не знаешь. Впрочем, Сэксони, окажись она в подобной ситуации, мастерски бы с ней справилась. А мне, типичному интроверту, было не по себе.

Тиёко направилась к бару, я засеменила за ней, стараясь выглядеть спокойной и уверенной. У стойки, как водится, стояли мужчины: они – по двое, по трое – что-то пили и беседовали. Моя новая знакомая явно знала кого-то из тех, кто любит подобное времяпрепровождение. И да, она, замедляя шаг, подплыла к двоим якудза, которые, опершись на стойку, неспешно тянули пиво. Заметив нас, мужчины выпрямились.

– Хидэо^[35], – пропела Тиёко, улыбаясь и наклоняя голову. Я был потрясена. Ее голос изменился. Он был сладок как мед. – Как приятно видеть вас.