Книга Рожденная эфиром, страница 55 – Эбби-Линн Норр

Тиёко накрасила мне брови и глаза, выделяя внешние уголки ярко-розовым. Она тихо болтала о сестрах из своего дома, о том, как у нее развилась аллергия на белую пасту, которую пробовала первой, о том, что в старые времена в косметику добавляли свинец, от которого гейши часто имели проблемы со здоровьем.

Мягкие движения кисточки и нежный шепот моей новой знакомой успокоили меня. Вокруг наносили макияж и причесывались другие девушки – казалось, я попала на заседание какого-то клуба любительниц старинных традиций, а не на сходку свирепых якудза, и все мы готовимся к чайной церемонии, а не собираемся развлекать преступников. Я почувствовала острую тоску по моим подругам и задалась вопросом, что у них сейчас происходит. Как же я завидовала их безопасной нормальной жизни! Мне стало горько и обидно. Я вздохнула.

Тиёко нанесла на мою нижнюю губу красную помаду и, поставив последний штрих, откинулась назад, чтобы полюбоваться твоим творением.

– Достаточно уложить волосы, и ты будешь выглядеть как настоящая майко, – сказала она. – Я сама накрашу глаза. Это моя любимая часть макияжа, и еще никому никогда не удавалось нарисовать их правильно. Без обид, – улыбнулась Тиёко, когда я потянулась за косметичкой, чтобы продолжить работу.

– Конечно, – ответила я с облегчением. Я пригладила влажные волосы и нахмурилась. Если Тиёко ожидала, что я сделаю себе прическу гейши или, что еще хуже, уложу ее волосы, то она сильно ошибается.

– Теперь подойди к мадам Камейо. К наряду нам полагаются парики, – произнесла Тиёко, видя мое замешательство.

– О! – Я оглядела комнату и заметила у двери свирепого вида немолодую женщину. Вероятно, мадам Камейо решила проверить, что тут происходит. В данный момент она распекала девушку в очках – ткнула пальцем ей в лицо, та кивнула, опустив глаза. Я собралась с духом, подошла поближе и замерла, ожидая окончания этой сцены. Девушка вышла из комнаты. Мадам Камейо заметила меня.

– Иди сюда, – велела она, подкрепляя приказ резким движением руки. Я повиновалась. Она схватила меня за плечи и рявкнула: – Лицо!

Я закинула назад голову, чтобы она могла рассмотреть макияж. Мадам Камейо, посозерцав меня с секунду, одобрительно кивнула.

– Иди в соседнюю комнату. Миёко выдаст тебе все необходимое. Передай ей, что я сказала «хризантема». Ступай.

Я вышла в прохладный коридор и направилась к ближайшей двери. Собралась постучать, но дверь открылась и из комнаты вышла высокая женщина, одетая с головы до ног как гейша. Она прошла мимо меня, двигаясь бесшумно и плавно, словно призрак. Ее бедра покачивались под поясом, стягивающим талию. Я уставилась на незнакомку – просто не могла оторваться! – и стояла так, пока она не растаяла в темноте коридора под мягкий шорох ткани.

– Да не торчи там, разинув рот, заходи! – послышался женский голос.

Я вошла в маленькое помещение, забитое коробками, пакетами и смятой упаковкой. Перед небольшой платформой было установлено зеркало в полный рост. Девушка в очках, которую я видела в гримерной, складывала на коробке какую-то яркую ткань. Она покосилась на меня. Стоявшая рядом с ней женщина, тоже в очках, повернула голову и уставилась на меня казавшимися огромными, как у совы, глазами.

– Вы, должно быть, Миёко, – сказала я дрогнувшим голосом и, прокашлявшись, добавила: – Мадам Камейо сказала «хризантема».