Книга Гувернантка для чешуйчатой прелести. Переполох в королевском дворце, страница 47 – Дора Коуст

Мне хотелось всего и сразу. И расплакаться без видимой причины, и рассмеяться в голос, и улыбаться от счастья столь широко, чтобы другим было завидно. Слишком яркий коктейль, необъятный, непредсказуемый. Рассказывая о своем опыте, Вейола всегда говорила, что это нужно прочувствовать самой, познать каждой клеточкой тела.

Теперь я ее понимала. Вновь видя узкие вытянутые зрачки, ощущая крепкую хватку чужих пальцев на своих бедрах, я вдруг осознала, что мне совсем не нужны крылья, чтобы взлететь. Я парила и над кроватью, и над этой спальней, и над дворцом.

В этот миг все стало неважно, кроме тяжести такого притягательного тела и губ, что ловили каждый мой стон.

Больше не жалел, не держал себя, просто не мог. Но при этом каждый его толчок ощущался правильным, каждый его поцелуй находился на своем месте. Прекратить?

Я знала, что умру в тот же миг, если он остановится. Без него, без этой ночи, без тихих признаний в любви, сказанных срывающимся шепотом, моя жизнь потеряет смысл.

Я его, а он мой. Иной правды не существовало.

Было странно чувствовать себя по-новому. Каждая студентка Академии благородных девиц совершенно точно знала теорию по тому, как доставить мужчине истинное удовольствие. Но о том, что можно получать его самой, в наших учебниках не было и речи.

Впрочем, даже Вейола умолчала о кое-каких нюансах. В моем понимании все заканчивалось вместе с первобытной страстью, вместе с похотью, что выплескивалась в уверенных движениях бедрами, через какой-то определенный промежуток времени.

Но наша ночь казалась бесконечной. Мы словно пытались успеть до утра как можно больше, насладиться друг другом впрок, изучить каждый изгиб, каждый шрам, каждую родинку и хитрую чешуйку.

Не испытывала стыд оттого, что представала перед этим мужчиной нагой. Пыталась накрыться покрывалом, готовясь тем самым к серьезному разговору. Но под прямым, пронзительным взглядом не смогла вымолвить ни слова. И не сопротивлялась, когда покрывало беззастенчиво поползло в сторону. Только взор то и дело с любопытством опускался туда, куда воспитанные леди не смотрели даже под страхом смерти.

А я смотрела. Мое воспитание полетело в трубу вместе с мыслью о такой важной беседе.

Эта ночь могла стать единственной. Я хорошо понимала, что совершила, что позволила. Но несмотря ни на что мне не хотелось ее прерывать. Будь у меня снова выбор, я бы поступила так же.

Неторопливые ласки, совсем другие, наполненные нежностью поцелуи. Я открывала перед Дэйривзом не тело, я оголяла душу, позволяя проникнуть как можно глубже, в самое сердце. За пределами этой спальни мир просто не существовал, хотя отголоски праздника слышались через распахнутое окно.

Ветер нисколько не остужал голову, ему не удавалось воззвать к разуму. Я позволяла пить себя и забирала ровно столько же, пьянея от счастья. Это счастье мне больше никто не мог запретить и, что самое главное, не могла запретить я сама.

В какой момент уснула? Не сказала бы даже под пытками. Силы иссякли настолько внезапно, что я просто отключилась и обнаружила себя только утром. Впрочем, солнце стояло уже высоко, а значит, мое неспешное пробуждение под торопливый навязчивый стук в дверь встречал полдень.

Лениво потянувшись всем телом, я на миг снова прикрыла веки. Мне снилось нечто потрясающее, невозможное, дразнящее. Хотелось вернуться в этот сон и больше не просыпаться, но стук не замолкал, между ног поселился неуютный дискомфорт, а живот…