Книга Ученица Злодея, страница 167 – Ханна Николь Мерер

Она шагнула вперёд. Тристан инстинктивно выбросил руку, чтобы остановить её – она поняла это по тому, как он закашлялся, отдёрнув ладонь.

– Иди, – сказал он, запустив пальцы в волосы и отвернувшись. Эви видела, чего ему стоило довериться ей и не броситься защищать. На душе потеплело.

Она подняла кристалл – теперь она знала, что это не просто обычный кусок камня, каким он прикидывался. Осколок принадлежал гиганту перед ними; зазубренные края идеально подходили к зияющей дыре в небесах его логова. Эви протянула осколок, скромно поклонившись.

– Недостающий кусочек неба.

Гигант удивился. Охнув, он протянул огромную руку и забрал осколок.

– Моё небо! Моё прекрасное небо!

Гигант расплакался, прижимая к груди осколок, словно без него совсем потерялся. Потянулся к трещине и вставил кусок на место. Вокруг грохнуло.

Земля сотряслась, мерцающие звёзды вокруг заплясали, празднуя воссоединение, обретение целостности.

Гигант, улыбаясь, смотрел на Эви; у него были такие большие зубы, что их можно было использовать вместо булыжников для починки стен замка. Он поклонился Эви:

– Я отдам тебе всё, что захочешь, Эви Сэйдж.

Сглотнув, Эви выдохнула:

– Вы сказали, что не можете вмешиваться в людские дела. Но моя мама… – Эви посмотрела наверх, всматриваясь сквозь свет пещеры в ту единственную яркую звёздочку, её вечную спутницу, подмигивающую в ответ. – Моя мама больше не человек. Звёздный свет окутал её, и она оставила после себя звёздную пыль, потому что обратилась…

Гигант закончил, ласково улыбаясь:

– Звездой, которой шепчут желания.

Он принялся крутить руками и поднял такой ветер, что между огромными ладонями едва не образовался вихрь.

– Теперь она будет свободна, – сказал гигант.

Он поднимал полуночные тучи всё выше и выше, сквозь сияющие небеса, прямиком через слуховое окно в верху пещеры до самой яркой звёздочки над головой. Он сорвал её с мягкого, безбрежного ночного неба.

Звёздочка вихрем рухнула вниз. Порыв ветра отбросил назад волосы Эви, потянул за них, облепил фигуру жёлтым платьем. Тристан схватил её за руку, а другой ладонью прикрыл глаза.

Когда вихрь коснулся травы перед Эви и Тристаном, свет вспыхнул так, что теплом остался на коже, в глазах, а та самая единственная мерцающая звезда преобразилась. Взметнулась вспышка серебряного, белого, затем золотого света – неземное, невероятное зрелище, на которое невозможно было смотреть. Эви спрятала лицо на плече Тристана, со всей силы сжав его ладонь.

Сполох света взорвался ярким разноцветьем, и когда Эви подняла взгляд, свет уже угасал, тускнел, пока не осталась только женщина.

Её мама.

Она стояла перед ними в платье столь белого цвета, что он навевал мысли о луне, – женщина, которую Эви уже не надеялась снова увидеть. Однако сейчас она стояла перед ними и улыбалась.

– Мама? – выдавила Эви, отвыкшая от этого слова.

Золотистая кожа матери мерцала в сиянии звёзд. Нура протянула руки, в глазах тёплого карего цвета блестели слёзы.

– Ты нашла меня, хасибси.

С губ Эви сорвался всхлип, и в нём были вся боль, все обиды; всё её невыносимое горе излилось в этом звуке – она бросилась к маме и упала к ней в объятия. Нура обняла её за голову, шепча на ухо успокаивающие, ласковые слова – слова, которых Эви не слышала с детства.

Ощущение покоя вернуло ей всё. Открыло дверь в её детство, которая была крепко заперта с того самого мига, как она потеряла маму и Гидеона и жила без них много мучительных лет.