Книга Игры, в которые играют боги, страница 249 – Эбигейл Оуэн

Дальше идет куча пафоса, пышности и херни, через которые я заставляю себя пройти.

Я держу Аида за руку, пока Зелес надевает на меня корону поборника-победителя из золотых лавровых листьев. Не Зевс. Его здесь нет, хвала богам.

Видимо, сейчас выходит так, что я благодарю саму себя.

К этому я еще не скоро привыкну.

Аиду приходится отпустить меня, когда ему даруют власть над Олимпом. Все, что от него требуется, – это сесть на трон. Один за другим олимпийские боги и богини опускаются на колено, склоняя головы. И когда они это делают, от них к Аиду пролегает радуга.

– Ты тоже, юная богиня, – бормочет рядом со мной Зелес. – Признай его царем в сердце своем. Твоя магия сделает остальное.

И я тоже кланяюсь.

Когда радужный свет льется от меня, он ощущается как чистейшее тепло, обнимающее меня всю, и одновременно как будто частица меня отрывается от моего тела и летит по семи цветам к Аиду.

Это ощущается… правильным.

Даймоны следующие. А потом вся толпа бессмертных встает, опускается на одно колено и кланяется, и все небо наполняется радугами.

Наш свет бьет Аиду в грудь, втекает в него, пока он не начинает светиться до неземного ярко.

Когда радуги рассеиваются и все встают, сияние вокруг Аида гаснет, и у него на голове появляется корона.

Никаких золотых лавровых листьев.

Никакого золотого вообще.

На нем темная корона из черного золота, осколков обсидиана и дыма. Аид замечает, как я поджимаю губы, чтобы не разоржаться, и подмигивает. Потом дым обвивается вокруг моей головы, и я поднимаю руки, прикасаясь к острым шипам похожей короны.

Кажется, весь мир, затаив дыхание, наблюдает, как сила наполняет Аида, впитывается в его глаза, которые становятся темно-серыми вихрями.

– Моим первым действием как царя, – объявляет он голосом темным, как его корона, – будет выполнение обещания и дарование награды победительнице.

Он смотрит на меня, и я отчетливо произношу:

– Я прошу сделать Буна Рунара богом.

Аид щелкает пальцами.

На помосте появляется Бун. Он немного выцвел с нашей последней встречи. Моргает, потом озирается, явно смущенный, пока его взгляд не встречается с моим. Потом его глаза расширяются и губы растягиваются в наглой усмешке.

– Охренеть, как вовремя, – говорит он с эхом в голосе.

– В чем дело, Аид? – спрашивает Посейдон.

Прежде чем еще кто-то успевает хотя бы дернуться, Аид поднимает руки, и из него вырывается поток силы. Она не черная, как, я уверена, ожидает весь мир, а бриллиантово, сверкающе синяя – цвета реки Стикс.

Призрачная фигура Буна впитывает свет, потом он медленно становится из прозрачного матовым, а затем светящимся от невероятного здоровья. Внезапно луч того же самого синего света выстреливает от Буна прямо к Гермесу, который, как и другие боги, вскочил на ноги.

– Нет! – Гермес вскидывает руки, чтобы защититься от того, что грядет, но слишком поздно.

Бун уже забрал то, что хотел, и сияние вокруг него рассеивается, а нахальная ухмылка становится шире.

– Кажется, в город пришел новый бог воров, – говорит он.

Судя по тому, как Гермес смотрит на него, Буну лучше поберечь спину.

Бун больше не обращает на посланца богов ни малейшего внимания и поворачивается, чтобы поклониться мне. Мне, а не Аиду.

Я ухмыляюсь ему в ответ, прежде чем повернуться к Аиду, и моя улыбка сменяется на благодарную.