Книга Игры, в которые играют боги, страница 91 – Эбигейл Оуэн

Его взгляд неожиданно становится острым от интереса, и на худом лице расплывается широкая улыбка:

– Конечно. Тогда до встречи.

Без предупреждения он подается вперед и обнимает меня, и это… правда славно. Я напрягаюсь, но потом расслабляюсь, немного прикрывая глаза и стараясь впитать это чувство, потому что до следующих объятий могут пройти годы. Зэй хорошо умеет обниматься: мило, достаточно крепко и не затягивая.

Когда он отстраняется, от его глаз расходятся веселые морщинки:

– Не привыкла обниматься?

Я смеюсь:

– Когда растешь в Ордене воров, такое не принято. – Я склоняю голову набок. – Но я удивлена, что ты привык.

– Мама.

А.

– Она уже мне нравится.

– Мне тоже.

Потом он слегка салютует мне, что я принимаю как намек уходить первой.

– Ты лучше лети за Амиром.

Глаза Зэя расширяются, как будто он об этом забыл, и он оглядывается на гору.

– Давай иди, – говорит он.

Зэй стоит и смотрит, как я прохожу через ворота и двор за ними. Я вхожу в дом и все еще гадаю, здесь ли Аид. Хмурюсь, когда понимаю, что на входных дверях нет замков. Учитывая, что боги и их поборники мной недовольны, это кажется… неразумным.

– Ау? – зову я. Мой голос отражается эхом. Вот блин, это место просто мавзолей.

Никто не отвечает.

Я прохожу на второй этаж, иду в свою спальню, но, поднимаясь по лестнице наверх, замечаю Аида.

Он стоит у огромного окна, выходящего во двор, из которого прекрасно видно дорогу, где я стояла с Зэем. Просто невероятно несправедливо, что его задница так хорошо выглядит в джинсах, в то время как он стоит в скованной позе, руки в карманах, и неприкрыто злится.

Опять.

Если он думает, что я тут стою, чтобы на меня орали после того, как я пережила очередной Подвиг, то может смело идти на хрен.

Я разворачиваюсь на пятках в сторону своей спальни.

– Зэй. Богами проклятый. Аридам? – Аид отчетливо произносит каждый слог, слова острые, как ножи, а тон как у палача, зачитывающего смертный приговор.

40

Последствия

Если я сейчас уйду, Аид разозлится еще больше, так что я поворачиваюсь лицом к нему, скрестив руки на груди, но с нарочито милой улыбкой:

– Ты что, только что ругнулся собой?

– Что? – Он все еще злобно пялится в окно, стоя спиной ко мне.

– «Богами проклятый». Ты ведь собой ругаешься.

Аид медленно поворачивается и пришпиливает меня взглядом, который мог бы пронзить дикого быка.

– Ты выбрала последыша в союзники. Даже не обсудив сперва со мной. У тебя – неожиданно и крайне неудобно – оказалось мягкое сердце. Да я сам проклят.

– Не называй его так. – Я взираю на него с нарочитым терпением. – И, судя по этой логике, ты выбрал меня, так что ты сам себя проклял.

Взгляд Аида становится кинжально острым:

– Так и есть.

– Рада, что мы в чем-то согласны. Я приму душ и вздремну…

Внезапно поведение Аида меняется. Совсем чуть-чуть, трудно даже заметить. Он все еще злится, но теперь мягче. Словно несущийся на тебя медведеь превратился в свернувшуюся кольцами змею.

– Значит, начинаем собирать коллекцию?

Я вздыхаю, как будто разбираюсь с бесячей кровососущей мошкой:

– Ну и что ты теперь имеешь в виду?

Глаза Аида сужаются, но я округляю свои и таращусь на него самым простодушным образом. Если он пытается настоять на своем, я не собираюсь ему помогать.

– Сперва твой вор-не-друг, – говорит он. – Теперь один из поборников. Падает к твоим ногам.