Книга Военный инженер Ермака. Книга 2, страница 78 – Михаил Воронцов

Я прищурился.

— Откуда ты знаешь про огнемёты? Тебя же не было в штурме. Ты ушёл раньше.

Елисей усмехнулся.

— Знаю. Я много чего знаю, Максим. У меня везде есть глаза и уши. Голова у меня варит, а не то что у Ермака. Дурак думает, что Сибирь можно покорить сотней оборванцев. Если бы я был на его месте, мы бы уже давно всю Сибирь захватили. Я бы договорился с нужными людьми, нашёл бы деньги, оружие. А не сидел бы в Кашлыке, как мышь в норе.

— Ты предатель, Елисей, — сказал я, глядя ему в глаза. — Предал Ермака, предал товарищей. И теперь вот похищаешь людей.

Он пожал плечами.

— Жизнь — сложная штука, Максим. Каждый живёт, как умеет. Я не собираюсь подыхать в этой дыре ради призрачной славы. Ермак может играть в героя сколько хочет. А я выбираю жизнь и деньги.

— И для этого продался кому-то?

— Не продаюсь. Я договариваюсь. Они получают тебя и твои знания. Я получаю золото. Все довольны. И даже если продаюсь… Лучше так, чем положить голову в Сибири неизвестно за что.

Здоровенный детина, что нёс меня, заговорил сонным голосом:

— Много он болтает. Может, заткнуть обратно? А то если не перестанет, я ему сейчас рёбра поломаю. Для воспитания.

— Не надо, Тюлень, — сказал Елисей. — Пусть говорит. Всё равно скоро поплывём, там в лодке помолчит.

Тюлень подошёл ближе, навис надо мной. Действительно похож на тюленя — круглое лицо, маленькие глазки.

— Слушай сюда, умник. Нам сказали — сильно калечить тебя нельзя. Но немного поучить можно. Так что не выпендривайся. А то я тебе пару рёбер сломаю так, что дышать больно будет. Или пальцы на ногах выверну — ходить сможешь, но каждый шаг будет мукой. Понял?

Я молчал.

— Понял он, — сказал Митка, вертя нож. — По глазам вижу. Смирненький стал. Небось думает, как бы сбежать. Не выйдет, умник. Мы таких ловили и не раз.

Монах в драной рясе забормотал:

— Господь видит всё. Господь накажет грешников. Но и честных вознаградит. Может, это поддержка тебе, а может — кара за грехи.

— Заткнись, Савва, — оборвал его Тюлень. — Твои молитвы никому не нужны.

Косоглазый детина с широкими плечами молча точил нож о камень. Один глаз смотрел на меня, другой — в сторону. Жуткое зрелище.

Елисей вздохнул, скрестил на груди руки.

— Ладно, хватит разговоров. Ждем ночи. Пока сиди без тряпки во рту, но только попробуй крикнуть. Хотя здесь едва ли кто-то услышит.

* * *

Даша накрыла на стол к ужину. Похлебку с мясом. Лепешки. Квас. Максим должен явиться очень скоро.

Села у окна, стала ждать. Солнце уже село, в избе потемнело. Зажгла лучину, поставила её в железный держатель у стола. Тени заплясали по стенам.

Но что-то его долго не было.

Даша начала прислушиваться к каждому шороху у двери. Вот шаги… нет, прошли мимо. Опять шаги — тоже не он, слишком тяжёлая поступь.

Похлебка остыла. Придется снова разогревать.

Стемнело совсем. У караульни зажгли факелы. Даша вышла во двор, посмотрела на ворота: закрыты.

Вернулась в избу. Села снова у окна. Лучина догорала, пришлось зажечь новую.

Что-то случилось.

Даша вышла из избы и быстрым шагом пошла к воротам.

Около них дежурили двое — молодой казак Петруха и старый Семён по прозвищу Борода.

— Максима не видели? — спросила она.

— Нет, не возвращался, — ответил Петруха. — Странно как-то. Помню, что уходил на закате.

— Откройте ворота. Я выйду.