Книга Военный инженер Ермака. Книга 3, страница 76 – Михаил Воронцов

— Пойду спать, попробую, — сказал он. — Хотя вряд ли получится.

Он ушёл к своей избе — маленькой, с одним окошком, стоящей в тридцати шагах от моей. Дверь скрипнула, потом всё стихло. Я ещё немного посидел, глядя на звёзды. Те же светили сейчас над ставкой хана Кучума. Те же самые, что видели столько войн и смертей на этой земле.

Поднявшись, я пошёл к себе. У порога встретила Даша.

— Остынет всё! С кем это ты там сидел?

— С соседом.

— А, с татарином этим… Осторожней надо с ним.

— Тоскует человек. Дом потерял, людей своих.

— Все равно.

— Хорошо, буду внимателен.

Даша стала накрывать стол. Щи были горячими, хлеб свежий. Я ел и думал о странностях судьбы: ещё недавно этот человек готовил нам гибель, а теперь скрывался среди нас от гнева собственного хана.

За окном посвистывал ветер, шуршали опавшие листья. Осень вступала в свои права. К весне, если верить Якубу, должно было начаться новое кровавое испытание. Но это будет весной. А пока — тихий вечер в остроге и разговор с бывшим врагом на завалинке.

В избе Якуба горел огонёк — видимо, сон к нему так и не пришёл. У ворот переминались казаки-часовые. Где-то ухнул филин.

Вернувшись, я лёг рядом с Дашей. Она сонно прижалась ко мне. В соседней избе сидел без сна Якуб-бек, думая о том, как странно повернулась его судьба и что принесёт ему завтрашний день. А что принесёт — не знал никто. Ни он, ни я, ни те казаки на часах.

* * *

Густой туман окутывал лесную ставку хана Кучума. Между вековыми кедрами и пихтами были разбиты многочисленные шатры, из которых поднимался дым костров, смешиваясь с утренней дымкой. Самый большой шатер, обтянутый дорогими китайскими шелками и украшенный серебром, принадлежал хану Кучуму — властителю, потерявшему свою столицу, но не утратившему гордости и жажды мести.

Внутри шатра, устланного персидскими коврами и медвежьими шкурами, хан восседал на низком троне. Его узкие глаза, прищуренные от постоянной подозрительности, следили за входом. Темная борода спускалась на расшитый золотом халат, а в морщинистых руках он перебирал четки из яшмы — единственное, что выдавало его внутреннее напряжение.

— Позовите мурзу Карачи, — приказал хан одному из нукеров, стоявших у входа.

Прошло немного времени, прежде чем полог шатра откинулся, и внутрь вошел мурза. Он опустился на одно колено, приложив правую руку к сердцу в знак почтения.

— Ты звал меня, великий хан?

Кучум долго смотрел на своего советника, словно взвешивая каждое слово, которое собирался произнести.

— Встань, Карачи. У меня есть известие.

Мурза поднялся, ожидая слов хана.

— Мне донесли, — медленно начал хан, не сводя пронзительного взгляда с лица Карачи, — что Якуб-бек не просто жив и скрывается где-то в степях, как мы думали. Он перебежал к Ермаку.

Лицо мурзы словно окаменело на мгновение, затем по нему пробежала тень изумления. Но притворного или настоящего — неизвестно.

— К Ермаку? — голос Карачи дрогнул от неожиданности.

— Да, — хан кивнул, и серебряные украшения на его малахае тихо звякнули. — Этот сын шайтана теперь служит нашим врагам. Живет в их остроге, под их защитой.

Карача резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Его лицо исказилось от ярости, кулаки сжались так сильно, что побелели костяшки пальцев.

— Проклятый предатель! — выругался мурза. — Как он посмел предать священную присягу! Пусть Аллах покарает его и весь его род до седьмого колена! Мы думали, он просто сбежал, спасая свою шкуру, но чтобы перейти к неверным…