Книга Военный инженер Ермака. Книга 5, страница 84 – Михаил Воронцов

Я подошел к пороховому погребу — особо укрепленному срубу с двойными стенами, засыпанными землей. Порох — наше главное преимущество, его надо охранять, хотя и он не всесилен.

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая стены острога в золотистый цвет. Я поднялся на стену по лестнице и встал на боевой площадке, глядя на слияние двух огромных сибирских рек. Здесь, на этом месте, вырастет большой город — я знал это точно. Торговый путь из Руси в Азию, административный центр всей Сибири. Но пока — только маленький острог, наш форпост в бескрайней тайге.

Снизу донесся запах еды — в пекарне готовили ужин для гарнизона. Жизнь в остроге входила в свою колею, обретала ритм и порядок.

Я еще раз окинул взглядом наше творение. Хорошая работа. Прочная маленькая крепость, которую так просто теперь не возьмешь. Правильные стены, мощные башни, надежные ворота. Есть запасы, есть мастерские, есть порох и пушки. Если татары придут небольшим отрядом — отобьемся вообще без потерь. А потом, даст Бог, укрепимся еще больше.

Абдулла-хан II медленно расхаживал по своему приемному залу в бухарском дворце, его мягкие сафьяновые туфли беззвучно ступали по узорчатым коврам из Герата. Помещение, которое называли «диван-хана», представляло собой просторную комнату с высокими сводчатыми потолками, украшенными изразцами бирюзового и золотого цветов. Через решетчатые окна проникал мягкий утренний свет, создавая причудливые тени на полу.

Эмир остановился у низкого резного столика из орехового дерева, на котором лежали два свитка, запечатанные воском. Он взял первое письмо, сломал печать и развернул послание от Мир Аслана, своего посла в Сибирь. Глаза эмира быстро пробегали по строкам, написанным четким арабским почерком.

«Великому эмиру Бухары, повелителю правоверных, да продлит Аллах его дни, — начиналось письмо. — Спешу сообщить вашему величеству о событиях великой важности. Хан Кучум, правитель Сибирского юрта, после лечения нашим уважаемым доктором, скончался от ран, полученных в битве с казаками. На престол возведен его малолетний сын Канай, которому едва исполнилось тринадцать лет. Но правителем стал мурза Кутугай, объявивший себя наставником при молодом хане».

Абдулла-хан улыбнулся, продолжая читать. Мир Аслан написал, что Кутугай признал власть эмира Бухары над ним. «Но будьте осторожны с этим человеком, о мудрейший из правителей, — предупреждал посол. — Кутугай обладает острым умом и змеиной хитростью. Он говорит одно, думает другое, а делает третье. Его преданность продлится ровно столько, сколько ему будет выгодно».

Эмир отложил первое письмо и взял второе. Печать на нем была незнакомой — изображение волчьей головы с оскаленной пастью. Развернув свиток, он увидел размашистый почерк самого Кутугая.

«Великому и могущественному эмиру Абдулле-хану, защитнику веры и покровителю всех мусульман, — писал новый регент Сибири. — Я прошу о помощи в час великой нужды. Проклятый гяур Ермак со своими казаками опустошает наши земли. У нас нет пушек и пороха, чтобы дать ему достойный отпор. Знатные мурзы смотрят на меня косо, видя мою слабость. Среди них зреет заговор — они хотят посадить на трон другого, того, кто откажется от союза с Бухарой и попытается искать поддержки у ногайцев или даже у московского царя. Только ваша помощь, о светлейший, может укрепить мое положение и сохранить Сибирь в истинной вере».