Книга Ониксовый шторм, страница 264 – Ребекка Яррос

Ксейден посмотрел влево, в сторону ближайшего окна.

«Я же тебе сказал, контроль лишь откладывает неизбежное. Возможно, стабильность – это надежда глупца».

Левеллин находился за пределами действия чар, разве что мы переместили туда два ящика кинжалов, о которых я не знала. Если он оставил чары в таком состоянии…

– Тебе с этим должна помочь вся Ассамблея.

Я снова постаралась привлечь его внимание, чтобы он посмотрел на меня.

«Ты не имеешь права сдаться. Мне насрать, что у Линкса теперь проявились тени. Ты должен бороться. Если ты не в состоянии сделать это ради себя, тогда сделай ради меня».

Он перевел взгляд на меня.

«Что будет со мной, если ты сдашься? – Я сжала кулаки. – Что будет с Тэйрном и Сгаэль, если ты сдашься?»

Ксейден стиснул зубы.

«Вэйнители получают еженедельные увольнительные? – Я сделала шаг вперед и вскинула подбородок. – Их связь переживет твое обращение? А наша? Мы с тобой связаны до конца жизни, Ксейден Риорсон. Мне нужно будет обратиться вместе с тобой? Разве это не единственный способ сохранить жизнь нашим драконам, если ты сдашься?»

Тысяча эмоций пронеслась по его лицу… а затем все они исчезли.

Он оказался на льду.

Мое сердце ушло в пятки.

– Останься! – потребовала я. – Или встреться со мной в Аретии. Мужчина, которого я люблю, остался бы. Он боролся бы.

– Риорсон? – окликнул его Левеллин из дверного проема большого зала. – Люцерас хочет перекинуться словечком о добыче металла.

– Тебе нужно принять то, что у меня уже есть, – произнес Ксейден. – Мужчина, которого ты любишь, больше не принадлежит тебе полностью.

И прошел мимо Левеллина в большой зал, унося мое сердце с собой.

Я только что применила все виды оружия в моем арсенале, и этого оказалось недостаточно.

Мои плечи поникли, и я, признав поражение, устало привалилась к стене.

– Я не вполне понимаю, что здесь произошло, но я знаю, как трудно бывает любить того, кто оказался у власти. – Левеллин состроил сочувствующую гримасу. – Иногда, когда перед твоим именем стоит титул, как у него, ты чувствуешь себя ветхой веревкой, которую тянут в разные стороны: тебя постоянно разрывает между тем, чего хочешь лично ты, и тем, что нужно твоему народу.

– А как насчет того, что нужно ему? – спросила я.

Левеллин задумался, словно тщательно подбирая слова.

– Ему нужно, чтобы ты не дала ему разорваться. А это иногда означает отказ от того, что ты хочешь – или в чем нуждаешься, – ради блага всей провинции. Ужасно несправедливо просить об этом кого-либо, тем более первого заклинателя молний за целое столетие. – Голос Левеллина смягчился. – Я испытываю к вам величайшее уважение, кадет Сорренгейл, но сейчас настал критический момент, когда решается судьба нашей провинции на все следующее тысячелетие. Ваша цель столь же велика, как и его, пусть и на совершенно другой арене, и если из-за этой цели вы не сможете быть тем, что нужно Тиррендору…

– Тиррендору, не Ксейдену?

Я боролась и за Тиррендор, и за Ксейдена, но Левеллин об этом не знал. Из тех обрывков спора, которые могли случайно достичь его ушей, могло сложиться впечатление, будто я попросила Ксейдена остаться со мной, вместо того чтобы решать проблемы Тиррендора.

Стражник переступил с ноги на ногу, напомнив нам обоим, что мы тут не одни.

– Тиррендор с ним единое целое, – произнес Левеллин с такой теплотой в голосе, что на него невозможно было злиться. – Вы оба так молоды, и у вас обоих такие внушительные печати. И если вы решите не адаптироваться к тем изменениям, которые несет с собой его титул… – Он запнулся и вздохнул. – Я лишь надеюсь, что вы оба сможете достичь гармонии между собой.