Книга Монстр под алыми парусами, страница 78 – Яся Белая

Красс упал на стул и закрыл лицо руками. Если бы «серые осьминоги» умели плакать, то сейчас бы он сотрясался от рыданий. А так сидел, будто внезапно окаменел.

Грэй метался, не зная, как облегчить страдания собрата. Он ощущал боль Красса как свою собственную. И корил себя за то, что позволил себе влезть в чужую жизнь, да еще и судить. Будто сам имел на то право!

Красс проговорил еле слышно:

– Грэй, я как старший должен предостеречь вас от необдуманных поступков, влекущих за собой тяжелые последствия.

Грэй кивнул, соглашаясь принять порцию наставлений.

– Но… – продолжал Красс, – я не стану предостерегать. Я потребую от вас клятвы. Поклянитесь мне самым ценным для вас: если вы встретите свою предначертанную, вы не повторите моей ошибки, не женитесь на ней. Не станете портить бедной девушке жизнь. Будете помнить: вы чудовище, способное только разрушать и убивать, вы не можете никого сделать счастливым. Поклянитесь, Грэй!

Красс не просил, а требовал – настойчиво, страстно, грозно.

И Грэй поклялся. Скорее себе, чем Крассу. Потому что отлично понимал: старший товарищ прав. Ведь он сам едва не убил свою мать!

…И теперь, встретив Ассоль, Грэй намерен был следовать своей клятве. Но он не учел силу, с которой предначертанных тянет друг к другу. Когда буквально корежит и ломает от желания быть рядом, касаться, осыпать поцелуями. Когда в шепоте волн, шелесте листвы чудится нежный голосок, а бегущий по лесу ручеек звучит так же серебристо, как и смех единственной.

Его мечта уже давно перешла в тяжелую форму болезненного наваждения. Грэю приходилось включать на полную самоконтроль, собирать в кулак все свое самообладание, чтобы не перешагнуть запретную черту, чтобы не совершить роковую ошибку.

Ведь мысленно он столько раз брал Ассоль, жестко и бесцеремонно, не обращая внимания на мольбы и крики. Когда его немного отпускало, охватывали стыд и страх. Что, если он не выдержит и воплотит грязные фантазии в жизнь? От одной мысли об этом Грэя бросало в холодный пот.

– Не смей! Даже не думай, тварь! Держись от нее подальше! – говорил он себе, прижимаясь пылающим лбом к чему-нибудь прохладному, чтобы хоть как-то унять пламя, бушующее внутри.

Но вот с последним – держаться подальше – выходили явные проблемы. Не видеть Ассоль было сложнее, чем сдерживать себя при встрече. Ему стало жизненно необходимо смотреть на нее.

И сегодня он прошел по самой кромке безумия, осмелившись даже пустить в ход морок – особые чары «серых осьминогов», которые подчиняли волю другого человека. Но ему нужно было удержать Ассоль. Хоть ненадолго. Пусть даже ценой вытащенного наружу сердца.

А добавь он еще немного чар, Ассоль бы сама отдалась ему. О, как сладостно и желанно она извивалась под ним там, на камнях. Как маняще приоткрывались нежные, чуть припухлые губы. Так и хотелось впиться в них сумасшедшим поцелуем, смять маленькие грудки, ощутить округлость бедер под руками. Она бы не возражала, Грэй знал, чувствовал, видел… Ее голосок дрожал, радужку глаз заволокло томной пеленой, сердечко билось, как пойманная пичужка. Он жаждал ее, как заблудший в пустыне жаждет хотя бы глоток воды. Грэй был в шаге от безумия, но – к сожалению, к счастью! – Ассоль отвела взгляд, разомкнула объятия. И Грэя словно окунули в ледяную баню.