Книга Право третьей ночи, страница 52 – Ана Адари

«А где же сорочка?» — подумала Мэйт, но тут услышала за спиной шаги.

— Я же сказала, что помощь мне не потребуется, — сказала она. — Вы можете идти.

На ее плечи легли сильные мужские руки и вкрадчивый голос, явно принадлежащий хозяину этой спальни, сказал:

— Не так быстро. Позвольте мне самому вас переодеть. Это полотенце… Не совсем то.

— Вы⁈ — Мэйт резко обернулась. — Так рано⁈

— Я загнал лошадь, — он счастливо улыбнулся. — К моей огромной радости, ногу она не сломала, хотя и рухнула, едва мы въехали в ворота. Я до последнего не верил. Что вы решитесь. Но вот вы здесь.

— Да, я здесь.

Бежать было некуда. Мэйт была в спальне у мужчины, практически голая, полотенце неумолимо сползало вниз.

— А нужна ли нам сорочка? — сказали в розовое ушко Мэйт, губами отодвинув прядь волос, которые его закрывали.

— Делайте, что хотите, — дрожа, сказала она. — Я все равно в вашей власти.

— Не надо так бояться, Мэйт. Забудь ту ночь в саду. Я не знал тебя тогда. Подними голову. Посмотри на меня.

Она решилась. Удивительно, но даже в полумраке было видно, что глаза у него синие. На Мэйт обрушилось небо. Высший лорд открыл ей свою душу и свое сердце. Он мягко провел по обнаженным плечам Мэйт и когда его руки опустились на грудь, полотенце окончательно сползло и оказалось на полу. А Мэйт осталась совсем без одежды. Смущенная, дрожащая от стыда. В то время как герцог был почти полностью одет.

— Я потом тебя рассмотрю, — шепнул он, легко поднимая Мэйт на руки. Словно она была пушинкой. Мэйт зажмурилась от страха: ее несли в кровать!

В высшем обществе не принято было обсуждать, что именно происходит в супружеской спальне ночью, за закрытыми дверями. Об этом говорили намеками, употребляя всяческие аллегории. «Муж трижды вынимал сегодня ночью меч из ножен, и это меня, признаться утомило». Ну и в таком духе. Незамужним девушкам оставалось лишь гадать, зачем магу в спальне понадобился его боевой меч и, причем тут жена. Не практиковались же они в боевых искусствах. Тогда что?

Мать объясняла это своей невинной девочке лишь после того, как состоится свадебный обряд. Уже перед дверью в спальню, зачастую наскоро, в двух словах. «Ложись в кровать, подними ночную сорочку до середины бедер и позволь его милости сделать все, что он сочтет нужным. Это твой долг».

Но у Мэйт не было свадьбы. И ночной сорочки на ней тоже не было. А его милость явно имел не одно желание, а много. Не успела Мэйт коснуться спиной простыни, как обрушился настоящий ураган из поцелуев.

Мэйт целовали в губы, но тут же соски, оказавшиеся вдруг особенно чувствительными ощущали, как их ласкает язык мужчины, который почти потерял терпение. Мэйт это чувствовала по его прерывистому дыханию, по тяжелому взгляду, где синева настолько загустела, что превратилась в грозовое небо. По тому, как каменела плоть, которую Мэйт уже успела как-то обругать, посетовав, что ей чуть не проткнули пупок.

Потом поцелуям, уже похожим больше на укусы подверглись бедра Мэйт, ее живот и совсем уж стало жарко, когда нахальный язык попытался проникнуть во влажные складочки. В то заветное местечко, которое леди старается обходить стороной даже во время мытья. Ибо касаться себя там неприлично. А тут мужской язык! Настойчивый и нахальный!

Мэйт невольно застонала.